Принц инкогнито

Дживан протёр спиртом место укола: новенький вздрогнул от мокрого прикосновения, зато не пошевелился, когда Дживан вогнал иголку и стал медленно нажимать поршень: сибазон полагалось вводить не торопясь. Полежит пару месяцев, походит два раза в день, утром и вечером, — и уже не уколешь, придётся место искать. У Мамки, который, в сущности, не покидал отделение уже несколько лет, ягодицы окаменели: приходилось колоть в бёдра…

— Вот вы как считаете… — заговорил новенький. — Вас как зовут?

— Дживан Грантович.

— Иван?

— Дж-живан. Грантович.

Лежащий со спущенными штанами больной некоторое время молчал — явно не в силах воспроизвести непривычное сочетание звуков. Потом промычал что-то символизировавшее обращение по имени-отчеству:

— Ммн-мммнович, а вот как вы считаете… вот я — важный?

— Важный, — без запинки, профессионально соврал Дживан.

— Почему?

— Потому что все важные. Каждый человек важный, — легко, не думая, отозвался Дживан, наблюдая за поршнем.

Лёжа на животе, новенький приподнял голову, посмотрел на Дживана с насмешкой и с жалостью, как на неумелого лжеца, и опустился обратно:

— Нас вон сколько… И что, все важные?

— Все, все…

Полежав неподвижно две-три секунды, тот обернулся быстрее, как будто ему пришёл в голову неотразимый аргумент, — Дживану пришлось его придержать, чтобы не выскочила иголка.

— Тогда почему жизнь неважная?

— В каком смысле?

— А что, вы считаете, это хорошая жизнь? — Новенький попытался сделать размашистый жест, обвести рукой всё вокруг.

— Тихо, тихо! Лежи… — Издалека, из другого отсека, кажется, позвала санитарка. — Минуту! — крикнул Дживан в приоткрытую дверь. Довёл до упора поршень и вынул иголку. — Вставай. Сейчас дойдёшь до палаты, ляжешь и сразу заснёшь. Проснёшься — жизнь станет гораздо лучше и веселее.

— Не станет, — с горечью возразил новенький, потирая место укола. — Все важные, а жизнь неважная…

Дживан быстро разобрал шприц, сунул иголку в баночку с дезраствором, цилиндр и поршень бросил в контейнер — и поспешил к тёте Шуре.

Костя Суслов, покачиваясь, стоял на одной ноге посреди коридора и говорил в тапок, как в микрофон:

— Фратрес и сестрес! И на фиг же вы нужны?..

В надзорной палате санитарка «фиксировала» Славика: прикручивала его к койке эластичными бинтами, так называемыми «вя́зками». Ей помогали двое «сохранных» больных — Денис Евстюхин и Андрей Иванов.

— О темпора, — вещал Костя, — о морес! Меня, меня, монументум — и всякая дрянь… Моя фамилия — Гениально. Торжественно. Человечество, кар. Миллион, миллиард! Генассамблея глобального стратегического… дельтаплана! Кар. Слушайте, имбецилы. Высшая человечества… Глория! Никому, только сам! Я единственный. У вас жёрдочки — у меня пьедестал…

— Иди штаны высуши, пьедестал, — откликнулась тётя Шура, затягивая багровыми кулачищами бинт и пробуя, чтобы держало, но не было слишком туго. Славик почти не сопротивлялся, только сипел и перекатывал голову туда-сюда по подушке.

— Хомо хомини люпус эст. А страдают кто? Кар-рапузы! Мягенькому: карапузо, Карузо, Каррерас, ты не как все… Мизерере. Мазутом пёрышки мажете, то́пите… и я первый. Я вас топлю интеллектом. Топим, давим, грызём, щиплем друг друга, ощипываем и кар…

Денис норовил затянуть свой бинт посильнее, тётя Шура его оттолкнула.

— Дживан Грандович! Сделай Славику, чтоб уснул.

— И Суслову тоже сделайте, — прошипел Денис. — Я вас умоляю, сделайте ему укол. Не могу, невозможно же…

— Караганда! Тускарора! Каракарпаки, карело-балкары, народы Карибских стран. На карте одиннадцать с половиной тысяч народов, а сказка одна, феномен? Птички дарят по пёрышку. Кар-равайка. Нырковая утка, гоголь обыкновенный и кар… Кардинал! Очень красивая птица, красные перья. Гоголь дал маховые, соколь дал рулевые. И что происходит? Внимание, дятлы: чудесное преображение! Голубь дурнух, кукушка дурнушка, летучая мышь вообще голая, не говоря черепаха, — становится король птиц. Король птиц! Почему, идиоты? Во-первых, это красиво. Все разные: красные, перламутровые… Шикарно. Изысканно. Уникальный топаз, изумруд, карнавальный карбункул. Летучая голая мышь превратилась в прекрасное существо. Это внешнее, кар. Копнём глубже. Когито эрго сум. Эрго сум тускарора, индейский вождь Соколиный глаз. Острозоркость, решительность, камнем: личностные черты. Плюс моё перо красное — интеллект. Твоё серое — соколь. Берёт твоё серое, моё красное — два в одном. Так бывает. Естественное приращение. Границы личности, понимаете, дураки? Альтер эго! Все личности. Ах, какое богатство! Разные, всевозможные перья. Все перья. Поэтому я король птиц. Теперь третье. Перья — подъёмная сила. Жар-птица. Огромные крылья. Я взмахиваю и — кар! Вверх, над уровнем моря. К солнцу! На крыльях любви. Внимание: кар, кар и… кар!..