Принц Модильяни

– Потому что меня все увидят? Поэтому? Я даже не знаю, кто все эти люди. Вы на протяжении многих лет приводили меня в эту церковь, но я ни с кем не знакома.

– Уходите.

– Нет, мама. Ты должна меня выслушать.

– Нам не о чем говорить, мы прочитали твою записку. Этого достаточно.

– Есть еще кое-что…

Синьор Эбютерн делает шаг вперед и смотрит в глаза дочери с презрением, которое меня пугает.

– Чего ты от нас хочешь?

– Я хочу, чтобы все было по-прежнему.

– Ты выбрала свой путь и теперь хочешь, чтобы мы это приняли и все было по-прежнему?

– Разумеется.

– Для меня никогда так не будет. Больше никогда.

– Папа…

– Не говори мне ничего.

Затем он с ненавистью смотрит на меня. В его глазах читается очевидное желание напасть на меня. Но место не позволяет ему действовать так, как он бы хотел. Чувствуется его разочарование.

– Я знаю, кто ты, и знаю, где тебя найти.

Немногословно и очень ясно. Затем он берет жену за руку, и они уходят, даже не удостаивая Жанну взглядом. Мы остаемся неподвижны, не в силах что-либо сказать или сделать. Меня не удивляет реакция отца – зная его по рассказам Жанны, я ожидал именно этого. Мать же вызывает у меня отвращение. Даже бездомная собака способна проявить больше любви по отношению к своим щенкам. Материнский инстинкт, подавленный фанатизмом… Я смотрю на Жанну, которая пытается сдержать слезы.

– Жанна, успокойся. Мы поступили правильно.

– Они даже не дали мне досказать…

– Я знаю.

– Ты больше не должен себя ни в чем упрекать.

– Я хотел сказать им о ребенке.

– Рано или поздно они об этом узнают.

Картины в стиле ню

Они все здесь, в доме Збо. Выставлены в ряд, одна за другой. Прислонены к стульям, столам и стенам. Они в гостиной, на кухне, в длинной прихожей, в спальнях. Они завершены.

На мои картины в стиле ню смотрят Жанна, Леопольд, Ханка, Луния, Паулетта и, прежде всего, синьора Берта Вейль, продавец предметов искусства и владелица крупной галереи – она заработала целое состояние на продаже картин современных парижских художников. Берта была первой, кто продал картину Пикассо и поверил в него. Она еврейка, как и я, но мне не следует ожидать особых привилегий. Говорят, что она очень требовательна.

Все молча перемещаются по дому, рассматривая картины. Все ждут, что скажет Берта, но пока она молча и внимательно исследует каждое произведение. Это продолжается бесконечно.

Больше всех нервничает Збо, он не спускает глаз с Берты, наблюдая за ее реакцией. Збо потратил немалые деньги на меня, на натурщиц и на все необходимое для реализации этой идеи. Мы ожидаем, что Берта Вейль решит организовать в своей галерее первую персональную выставку Амедео Модильяни.

Мы с Жанной в полной тишине обмениваемся вопросительными взглядами. У Жанны растерянное и взволнованное лицо, как у ребенка. Я смотрю на ее хрупкую фигуру, ее живот уже стал заметен. Мы оба знаем, что от мнения этой женщины может зависеть наше финансовое будущее и будущее ребенка, который скоро родится.

Даже Луния с волнением ожидает ответа. Она настолько сердечна, что, несмотря на обеспокоенность отсутствием вестей от мужа с фронта, проявила к нам искреннюю симпатию. Она сблизилась с Жанной, помогла ей пережить боль, причиненную враждебностью и безразличием ее семьи. Луния многое знает о нас, о наших денежных затруднениях, о моих разочарованиях как художника.

Наконец, Берта Вейль поворачивается и смотрит на меня проницательным взглядом.

– Модильяни, я уже долгое время не видела достойных картин в стиле ню… Ваши работы – неоценимы, уникальны, далеки от всяких условностей.

Напряжение наконец-то ослабевает, и все улыбаются. Похоже, что Збо еще больше гордится мной.

– Берта, я был уверен, что вам понравится.

– Это слишком слабо сказано. Мне не просто нравится; здесь нечто большее. Изысканность и чувственность, элегантность, которую можно найти только в утонченной классической итальянской живописи. Но вместе с тем эти работы – невероятно современные. Я не нахожу слов, чтобы выразить свои мысли. Эти работы выходят за границы моих ожиданий. Они безусловно должны быть выставлены на длительный период. Весь Париж должен увидеть вашу живопись.

– Синьора Вейль, я счастлив это слышать.

– Эти женщины двойственные, они сдержанны – и в то же время эротичны. Кажется, что их застали в момент близости.

– Это самые красивые натурщицы в Париже, они мне дорого обошлись, – некстати говорит Збо.

Берта Вейль изящно притворяется, что не расслышала.

– Моя галерея представит этот гарем на выставке, и все эти женщины будут соперничать за право быть избранными.

– И проданными.

Берта Вейль и на этот раз делает вид, что не слышала реплику Збо.

– Выставка продлится весь декабрь.

– Чтобы привлечь внимание публики, – Збо говорит с характерным для него коммерческим пылом, – я рекомендую выставить пару наиболее провокационных картин в витрину. Что скажете?

– Отличная идея, Леопольд.

Дорогая мама, беременность Жанны протекает без проблем.