Принцесса ада

Лэмфера признали виновным в поджоге, но не в убийстве Ганнесс и ее детей, погибших во время пожара. Очень трудно представить, как можно вменить подсудимому поджог без обвинения в убийстве.<…> Из-за этого дикого несоответствия приговор кажется просто пародией на правосудие⁹.

Не только энергичные защитники поддерживали Лэмфера. Почти все считали, что присяжные должны были его оправдать. Один остроумный автор, писавший для «Чикаго дейли ньюс», заметил, что, если бы на скамье подсудимых оказалась Белль Ганнесс, ее признали бы виновной только в том, что она устроила кладбище, не получив лицензии¹⁰.

Редактор одной газеты, правда, думал иначе. Он считал, что Лэмфера следовало признать виновным в убийстве. Однако его жертвой оказалась «злодейка», и присяжным не стоило выносить такой суровый приговор. По мнению этого редактора, «за такой поступок Лэмфера стоило бы наградить золотой медалью»¹¹.

В пятницу после полудня Рэя на трамвае отвезли в Мичиган-Сити. Кроме шерифа, Лэмфера сопровождали газетчики. Он охотно разговаривал и все время повторял, что идет в тюрьму «с чистой совестью». На вопрос одного из репортеров, что это значит, Рэй ответил: «Я вел себя так, как на моем месте поступили бы сотни других людей». Его слова прозвучали для слушателей почти как исповедь.

Осужденный выглядел спокойным и на удивление приветливым. Временами, глядя в окно, он насвистывал мелодию популярной песенки. На остановке в Мичиган-Сити его ждал автомобиль. «Я так счастлив, – бурно радовался Лэмфер, еще издали увидев тюрьму. – Как мне повезло, ведь я мог бы, порубленный на куски, лежать в яме на птичьем дворе старухи Ганнесс»¹².

Смутцер провел Рэя к окошку, где дежурный сделал запись в регистрационной книге и присвоил Лэмферу номер – 4140. Потом осужденного отвели в душ, сфотографировали, в специальном помещении провели антропометрические измерения по Бертильону и выдали серую тюремную робу.

Отправляясь в камеру, Рэй поблагодарил шерифа Смутцера за «прекрасное обращение» в те шесть месяцев, которые он провел в окружной тюрьме. Лэмфер попросил замолвить за него словечко, когда через два года придет время подавать прошение об условно-досрочном освобождении.

Как писали газеты, «не успев провести первую ночь в этой мрачной цитадели, Рэй Лэмфер уже мечтал, отбыв минимальный срок, выйти на свободу»¹³.

Заключение Тайна никогда не будет раскрыта

Глава 40 Признание

Соперничество редакторов за самый «горячий» материал не утихало, и в воскресных приложениях к газетам появилось множество самых невероятных и в большинстве случаев сфабрикованных историй. Чаще всего ссылались на «признание», которое печально знаменитый убийца сделал одной из ведущих газет, и почти все «откровения» были беззастенчивыми фальшивками, состряпанными некими неназванными сотрудниками редакций. Рэю иногда даже платили за подтверждение опубликованных сведений, но, как правило, их печатали и распространяли без ведома того, кто их якобы предоставил.

Девятого мая 1909 года в воскресном приложении к «Сент-Луис пост-диспэтч» Джозефа Пулитцера появился типичный образец такой наглой мистификации. Сенсационная статья называлась «Признание Рэя Лэмфера». В ней утверждалось, что Лэмфер – «этот сфинкс дела Ганнесс» – с самого ареста хранил молчание. С момента обнаружения человеческих захоронений на ее ферме терзаемый ночными кошмарами Рэй воздерживался от каких-либо заявлений, а совсем недавно – по какой причине, газета не объясняла – решил «открыться» корреспонденту «Санди пост-диспэтч».

Снабженная черно-белой иллюстрацией – Рэй спускается в жуткий подвал, увешанный то ли кусками мясных туш и окороками, то ли человеческими останками, – статья представляла собой пересказ уже известных фактов. Правда, автор приправил ее некоторыми пикантными выдумками. К ним относится обещание Белль, если ее работник получит страховку, стать его женой, и описание той ночи, когда, вернувшись с Джоном Раем из Мичиган-Сити, Лэмфер отправился на ферму Ганнесс: