Принцесса и страж

— Отец был айрином — одним из тех, кто наблюдал за Нургайлом. Говорят, он охмурил какую-то прачку, а когда та забеременела, перестал к ней прилетать. Потом родилась девочка — вроде обычная, только с глазами чуть ярче, чем у других… — Грэм помедлил, подрезая стебель. — А года через три начались странности: новый ухажёр матери, поднимавший на неё руку, внезапно умер, в лавке напротив случился пожар, соседям стали сниться кошмары… Это длилось до тех пор, пока слухи не дошли до Канцелярии. Мы забрали ребёнка…

— Забрали у матери?

— В интересах королевства, — сухо бросил смотритель.

Найви подавила злость — чего она ждала? В сравнении с другими фокусами ловчих это было мелочью.

А Грэм продолжал:

— Выяснилось, что у девочки, как и у всех полукровок, есть способности к магии. Разумеется, Канцелярия это использовала. Благодаря талантам Гайны я многого достиг… Но она же меня и погубила.

Смотритель умолк, продолжая состригать лепестки.

Найви глядела на цветы — она узнала почти всё, что хотела. Осталось последнее.

Последнее — и самое главное.

— Вы говорили об айринах, доставлявших зверокрылов в Фарнайл, — медленно произнесла Найви. — Я хочу знать, кто это был.

— Зачем? — Грэм смерил её взглядом. — Убийство твоей семьи организовала Гайна… с моего одобрения.

— Но идея была не вашей, — тихо уточнила Найви.

— Зато план со зверокрылами был моим, а началось всё с него. Так какая тебе разница, кто помогал мне?

— Вы не айрин, — сказала Найви. — Вам нет прощения, но вы не предатель — просто враг. А предатели хуже врагов.

— И ты не желаешь моей смерти?

Найви покачала головой.

Не так давно она желала именно этого. Но Грэм нёс Айвэна на плече — пусть и раненого из-за него же, и сбросить это со счетов она не могла.

Любого злодея легко ненавидеть, пока он в маске… как ловчие, явившиеся в Прилесье. Но того, кто на твоих глазах рассказывал ребёнку про горы с ракушками, ненавидеть сложнее — даже зная, что маска ждёт его в шкафу.

— В Тилмирите погиб мой друг, — с болью проронила Найви. — Его звали Алвин Фрэйн, он был алхимиком. Однажды он сказал, что те, у кого есть совесть, платят за свои преступления двойную цену.

— Потому что им не везёт? — уточнил Грэм.

— Нет. Потому что они понимают, что делают.

Смотритель с трудом выпрямил спину, не сводя с Найви глаз. Под его цепким взором она закончила:

— На вашу беду, совесть у вас имеется, так что ваша расплата впереди. Может, сейчас вы и отвертитесь, но когда-нибудь судьба предъявит вам счёт… В двойном размере.

По взгляду смотрителя Найви вдруг поняла, что он думает так же. Он теперь каждую ночь будет ждать этого счёта.

После паузы Грэм глухо сказал:

— Дом Торхо. Они помогали мне получить зверокрылов.

Найви почудилось, что ледяной стержень кольнул нутро.

Дом Торхо, клан нового фьёрла… Клан Цаанги, выступавшей против отца. Клан той, кто боится её возвращения.

— Я сказал это лишь тебе, — бросил смотритель. — Никто другой этих слов от меня не услышит. Если скажешь айринам, что я говорил это — буду отрицать. Мне нужно уберечь принца, и конфликт с фьёрлом не в моих интересах.

Найви медленно кивнула:

— Я никому не скажу о ваших словах. Я их просто запомню.

— Вероятно, это наш последний разговор, — заметил смотритель. — Мы с его высочеством покинем дворец. Знаю, я не тот, чьи советы ты хотела бы слушать…

— Нет, — перебила его Найви. — Совет врага порой полезней, чем совет друга — это тоже магистр Фрэйн говорил… Он бы ещё многое сказал, если бы его не разорвал нэрцер.

Смотрителя передёрнуло.

— Тогда советую тебе усвоить, что ты больше человек, чем айрин, — он по-прежнему глядел на Найви в упор. — И неважно, какого цвета твои волосы: для тех, кто живёт здесь, всё обстоит именно так.

— Это я тоже запомню, — пообещала Найви. — А теперь прощайте.

И она вышла, оставив его стричь цветы.

***

Примерно в то время, когда Найви беседовала со смотрителем, Гайна пришла в Фарнайл.

Она стояла в печально знакомом Айвэну зале — том самом, где он убил отца. Гарвус Анж, новый верховный толкователь, прочёл письмо Дариона и дал ей то, что было нужно: десять нэрцеров и отряд.

Они собрались вокруг Гайны: молчаливые, хмурые. Семеро мужчин, две женщины. Все в кожаных латах, с клинками за спинами и хлыстами на поясах: эти хлысты были нужны, чтобы управлять нэрцерами.

Никто не задавал вопросов — задание известно, а остальное не важно; у Гайны есть письмо с печатью — значит, и право на приказы. Вели она им драться, они дрались бы насмерть.

— Пора вылетать, — сказала Гайна.

Одна из женщин — коротко стриженная, с кривым шрамом на щеке — опустила стенной рычаг. Плиты подались вперёд и отъехали, открыв тоннель.

Слуги в перчатках, кожаных фартуках и масках отпирали вольеры: решётки распахивались, фырканье вырывалось из тьмы. Мотая головами, выходили нэрцеры. Крылья подёргивались, кривые лапы стучали по камням; по серым стенам ползли тени, словно адово войско шло через зал.

Каждый в отряде тоже надел перчатки, чтобы слюна чудовищ не обожгла руки. Потом — маску: её можно будет снять только в седле.

Освещая путь факелами, нэрцеров повели к выходу.