Принцесса Иляна

— Ты прозорлива. Да, мне жаль, что мы с ним уже не увидимся. Теперь я не узнаю, был ли он мне врагом. Я раздумывал над этим все годы, пока был в заточении, ведь то, что Раду в своё время занял мой трон, само по себе ничего не значит. Он не отбирал у меня власть, а поднял её, когда она валялась у него под ногами. Когда Матьяш тринадцать лет назад велел меня арестовать, валашский трон опустел сам собой. Мой брат занял пустующее место, а теперь я надеялся узнать, отдаст ли он мне власть по доброй воле. Уже не узнаю. Жаль. Мы не виделись много лет и уже не увидимся. Из-за этого мне кажется, что Раду умер не недавно, а давно, много лет назад.

— Я понимаю, — кивнула Илона.

— Понимаешь? — удивился муж. — Ты, в самом деле, можешь это понять?

— Могу, — ответила Илона. — потому что у меня тоже был брат. Его звали Ференц. Увы, я его совсем не помню. Когда он родился, мне было очень мало лет, а умер он вскоре после рождения. Я помню только его могилу, но это не мешает мне скорбеть о брате. Я знаю, что такое потерять брата, и знаю, как это чувствуется через много лет после потери.

Ладислав Дракула крепче обнял её:

— Моя понимающая супруга... А может, это даже по-своему хорошо, что мой брат умер? Ведь если б он остался жив и не согласился отдать валашский трон, мне пришлось бы поднять меч против брата. Теперь не придётся. И я могу с полным правом говорить, что мы никогда не враждовали.

Слушая рассуждения о войне, Илона вдруг посмотрела на себя как будто бы сторонним взглядом, и ей показалось так удивительно то, что сейчас происходит.

Вот уютная комната, освещённая свечами. За окном холодная темнота, а здесь печка, выложенная разноцветными эмалированными плитками, жарко натоплена. На одном из деревянных кресел лежит вышивание, оставленное хозяйкой, и от этого в комнате как будто прибавляется домашнего тепла, а сама хозяйка сидит на коленях у мужчины, который удобно устроился в другом деревянном кресле и радуется, что не нужно быть жестоким. И это тот самый Дракула!

* * *

Несколько минут прошло в молчании, а затем муж, по-прежнему обнимая её, положил ладонь ей на живот:

— А ведь уже округляется. Заметно. И хоть ты не говоришь мне про приметы, я думаю, что будет мальчик.

— Всякий мужчина хочет, чтобы у него родился сын, — сказала Илона, стараясь прямо не возражать. Но согласиться она не могла и не переставала задумываться о том, что будет, если родится девочка.

— Сын, — уверенно повторил муж. — У моего деда по отцовской линии было три сына. У моего отца было четыре сына. У меня было три, но одного Бог отнял. Значит, может дать другого взамен.

Илона не поняла:

— Три? Я думала, что у тебя кроме Ласло...

— Было три, — пояснил Ладислав Дракула. — Но один умер вскоре после рождения. Два других выжили. Младший из них — твой пасынок. А старший, так уж вышло, живёт в Турции и, наверное, служит султану на какой-нибудь должности. Может, моего старшего сына даже обратили в мусульманскую веру, и если так, то он всё равно что мёртв, но я не могу думать о нём как о покойном. Но, как бы там ни было, я надеюсь, что тот ребёнок, которого ты носишь, окажется мальчиком. Моему отцу, когда появился на свет четвёртый сын, было примерно столько же лет, сколько сейчас мне. Думаю, я с Божьей помощью вполне способен повторить отцовские подвиги, то есть зачать четверых сыновей.

Мужнина рука, которая только что была у жены на животе, теперь переместилась на грудь, а Илона, почувствовав, к чему всё идёт, дёрнулась и вскочила на ноги так резко, что супруг не успел удержать. Дело было не в запахе трактирного вина, не в колючих усах и не в шершавом подбородке. Ах, если бы можно было просто забыть про это всё и позволить мужу сделать то, что он хотел! Но ребёнок, будущий ребёнок... А если бы с ним что-нибудь случилось?

— Влад, прошу тебя, не нужно. Мы сейчас не можем.

Отказ сейчас мог привести к тому, что муж снова обидится — Илона это понимала, и поэтому в её голосе послышалось отчаяние. Её будто заставляли выбирать: муж или ребёнок. И как бы ни хотелось ей помириться с Ладиславом Дракулой, подвергнуть будущего ребёнка хоть малейшей опасности она не могла.

Илона попятилась от кресла, а муж, тяжело поднявшись на ноги, сделал шаг к ней:

— Ты полагаешь, я пьян? В этом дело?

— Нет. Я...

— Я пьян разве что слегка, но обещаю тебе, что буду осторожен. Живот тебе не помну. Иди сюда.

— Нет. Разве ты не понимаешь, что это грех? Мы не можем делать это, пока я беременна.

— Бог накажет? Эх, ты всё такая же, — Ладислав Дракула как-то сразу сник и разочарованно махнул рукой.

Илона готова была плакать:

— Пусть бы наказал. Пусть. Но что если вместе со мной Господь накажет нашего ребёнка? Что если ребёнок родится больным из-за того, что я вела себя неправедно? А если родится раньше, чем положено? А если... Повитуха сказала, что лучше нам с тобой пока не быть вместе. Она сказала: «Дело сделано, поэтому дайте друг другу отдых. Так лучше для ребёнка». Я прошу тебя ради ребёнка. Не ради себя.

Муж хмуро взглянул на неё: