Принцесса Намонаки

Затем я сунула нос в оружейные ряды, но все эти железки меня не восхищали, зато у телохранителей глаза загорелись. Поэтому я прошлась по ряду, внимательно все изучая, заметила, у какой палатки ребята хотят задержаться, а потом заставила Рен купить три коротких меча-вакидзаси. Простые на вид, но Рен сокрушалась: «Ах, дорого!» Особенно когда я отдала эти мечи телохранителям.

– Господин, если это подкуп, то вы зря тратите время, – сказали они вместо благодарности.

– Это подарок, и вы меня сейчас обидели, – ответила я, но мечи у них забирать, конечно, не стала.

Не спорю, мне и правда было любопытно, можно ли их подкупить. Хорошо, что нельзя: если бы у меня получилось, другие бы тоже смогли, а это бы в свою очередь означало, что я в опасности.

На изогнутом мосту через реку на бамбуковой флейте играл юноша в коричневой накидке на зеленой подкладке. Он сидел на широких деревянных перилах, а его одежды ласково гладил ветер. Внизу по воде плыли пузатые фонарики из бумаги. Это было очень красиво, я остановилась и долго смотрела, ощущая блаженный покой. В кои-то веки мне было хорошо.

А потом в мелодию флейты ворвался барабан, и волшебство как рукой сняло.

– Актеры, господин, на торговой площади, – скривилась Рен. – Вам вряд ли понравится, они слишком просты для взыскательного вкуса.

– Откуда тебе знать, что мне нравится, а что нет? – огрызнулась я и направилась на звук к той самой площади.

Рен оказалась права: это действительно были уличные актеры, точнее, актрисы. Из музыкальных инструментов у них имелся только барабан, из одежды – странные, вычурные тряпки, нелепые и грязные. Женщины исполняли что-то, отдаленно напомнившее мне танец наложниц в гареме принца, только в сто раз развратнее.

– Куртизанки, – поморщившись, объяснила Рен.

Я еще немного понаблюдала, как довольные зрители швыряют в актрис монеты, и собиралась уйти, когда на площадь за веревку вдруг выволокли ребенка. Это оказался мальчик, на вид не старше десяти лет, с лисьими ушками. Я сначала подумала: «Наконец-то нормальный грим», но мальчик все лежал, свернувшись в клубок и поджав под себя пушистый лисий хвост, а толпа радостно гудела. На представление это не было похоже.

Мужчина, наматывавший конец веревки на запястье, весело объявил, что смотреть на это чудо можно бесплатно, а если кто-то захочет пнуть – то только за деньги. Как ни странно, желающие тут же нашлись.

– Это что? – оторопело выдохнула я. – Зачем бить ребенка?

– Так это о́ни, господин, – весело откликнулась Рен, с любопытством наблюдавшая за происходящим. – Он не человек.

И что, значит, его теперь можно бить? Я сделала себе пометку узнать про этих о́ни побольше и отпрянула, когда толпа подалась к мальчишке. Смотреть на это не хотелось совершенно.

Только за поворотом, у торговых рядов, до меня дошло: о́ни или нет, он беззащитный ребенок. А я взяла и спокойно ушла?

Можно было оправдать себя тем, что там была толпа и вставать на ее пути глупо, но я вдруг поняла: раньше меня это не остановило бы. Чертов дворец, эта змеиная яма, делает меня черствой и жестокой! Неужели теперь я буду спокойно смотреть, как убивают ребенка, и ничего не сделаю? Что со мной не так?

– Рен, этого о́ни можно купить? – взволнованно спросила я.

– Что? Господин, зачем?.. Нет, его хозяин вряд ли согласится…

Что хозяин будет против, я поняла, когда мы вернулись. Между мной и мальчишкой находилась веселящаяся толпа, которая не собиралась исчезать, и надо было что-то делать.

Оказалось, принц умет кричать. Громко, приказным тоном. Когда я пробиралась к мальчишке-о́ни, то и не знала, что у меня получится так грозно объявить:

– Не сметь!

Толпа замерла, а потом перед ней ощетинились клинками все десять моих телохранителей.

– Господин, что это вы такое делаете? – поинтересовался хозяин о́ни. Он глотал окончания, странно шепелявил и страшно вонял.

– Хочу купить его у тебя. – Я кивнула на съежившегося ребенка.

Мужчина действительно отказался, как и предсказывала Рен. Грубо отказался, принц ни слова не понял, но я по интонации догадалась, что меня очень далеко послали.

Однако я не обиделась и сказала:

– Уверен?

Выхватив у Рен кошелек, я вытряхнула монеты, золотые и серебряные, показала одну:

– Хочешь? – Глаза у мужчины жадно заблестели, а я улыбнулась. – Тогда лови.

И швырнула монеты через толпу к торговым рядам. Раздалось дружное «Ах!» – все проводили деньги взглядами. Монеты красиво сверкнули в свете фонарей, потом, словно падающие звезды, исчезли где-то у начала торговых рядов. Всего на мгновение наступила тишина, но она не затянулась.

Наверное, сумма в кошельке и правда была большой, потому что толпа пришла в движение почти моментально – я еле успела схватить мальчишку, иначе его бы затоптали. Все бросились подбирать монеты, и так при этом кричали, так ругались! Я забросила о́ни себе на плечо – он оказался легким и тонким, как тростинка, – и телохранители каким-то чудом смогли вывести нас с Рен с площади.

По дороге мальчик превратился в белого лисенка, тяпнул меня за плечо и попытался удрать, но запутался в веревке и чуть не задохнулся.