Принцесса-невеста

– Был могучий поединок, – сообщил принц Хампердинк в общем направлении графа Рюгена, который наконец догнал его вместе с сотней тяжеловооруженных верховых. – Я бы решил… – Принц замолчал, переступая по следам. – Я бы решил, что тот, кто здесь упал, убежал вон туда, – и он махнул рукой, – а тот, кто победил, направился по горной тропе почти в противоположную сторону. И подозреваю, что победитель шел за принцессой.

– Преследуем обоих? – спросил граф.

– Пожалуй, нет, – ответил принц Хампердинк. – Тот, кто убежал, нам не нужен, – нас интересует тот, у кого принцесса. Неизвестно, какова природа грозящей нам ловушки, и нам понадобятся все солдаты до единого. Это явно спланировали гульденцы – а с них станется любая подлость.

– Полагаете, нас ждет ловушка? – спросил граф.

– Я всегда полагаю, что повсюду ловушки, пока не доказано обратное, – ответил принц. – И поэтому я еще жив.

С этими словами он запрыгнул на белорожденную и пустился в галоп.

На повороте горной тропы, где случился рукопашный бой, принц даже не спешился. Он все прекрасно разглядел и так.

– Здесь побили великана, – объявил он, едва показался граф. – Великан убежал, видишь?

Разумеется, граф видел лишь камни и тропу.

– И не подумаю усомниться.

– И ты погляди! – вскричал принц – теперь он впервые разглядел на камнях женские следы. – Принцесса жива!

И белорожденные снова загрохотали копытами по горам.

Когда граф снова догнал принца, тот стоял на коленях над бездыханным телом горбуна. Граф спешился.

– Понюхай, – велел принц и протянул ему кубок.

– Ничего, – сказал граф. – Никакого запаха.

– Иокан, – отвечал принц. – Голову дам на отсечение. Не знаю иных беззвучных убийц, ему подобных. – Он встал. – Принцесса была еще жива; ее следы ведут по тропе. Если она умрет, Гульдену грозят великие страдания! – крикнул он сотне солдат.

И побежал по следам, которые видел он один. Когда следы свернули с тропы, он тоже свернул. Растянутая колонна верховых с графом во главе поспевала как могла. Бойцы оступались, лошади падали, временами спотыкался даже граф. Принц Хампердинк не сбавлял шага. Он бежал ровно, как машина, и ноги-бочонки ходили метрономом.

Через два часа после рассвета он очутился над глубоким ущельем.

– Чудеса, – сказал он донельзя истомленному графу.

Граф очень глубоко дышал и помалкивал.

– Два тела упали на дно, и ни одно не вылезло обратно.

– В самом деле чудеса, – выдавил граф.

– Да нет, другие чудеса, – возразил принц. – Очевидно, похититель не вылез, так как склон слишком крут, а наши пушки дали ему знать, что мы идем за ним по пятам. Он решил – и я ему аплодирую, – что быстрее добежать по дну ущелья.

Граф молчал, ожидая продолжения.

– Чудеса, однако, что блестящий фехтовальщик, победитель великанов и специалист по иокану не знает, куда ведет это ущелье.

– И куда же? – спросил граф.

– В Огненное болото, – ответил принц Хампердинк.

– Значит, он у нас в руках, – сказал граф.

– Именно так.

Многие источники отмечают, что у принца была привычка улыбаться только прямо перед убийством, и сейчас его улыбка засияла весьма отчетливо…

Уэстли и в самом деле понятия не имел, что бежит прямиком в Огненное болото. Но принц Хампердинк не ошибся: едва Лютик очутилась на дне ущелья, Уэстли понял, что взбираться назад по склону выйдет очень долго. Еще он отметил, что дно ровное и каменистое, а ведет ущелье примерно туда, куда он хотел попасть. И они с Лютиком помчались вперед, очень ясно понимая, что их преследуют и наверняка нагоняют могущественные силы.

Чем дальше бежали они, тем круче вздымались склоны ущелья, и вскоре Уэстли понял, что, если раньше, пожалуй, и помог бы Лютику вылезти наверх, теперь шансов нет вовсе. Он сделал выбор, и никуда не денешься: они попадут туда, куда ущелье их приведет, и так, говоря попросту, тому и быть.

(На этом повороте повествования моя супруга желает во всеуслышание заявить, что ее жестоко надули, не показав сцены примирения влюбленных на дне ущелья. Я же отвечаю ей…

* * *