Принцессы ненавидят драконов

Кристи выронила булку, а я подавилась чайком и очень удачно за надсадным кашлем скрыла волнение. Синеть и закатывать глаза при этом было необязательно, но что поделать, если я легко вхожу в образ и ненавижу грустные разговоры?

– Она гордится вами. И очень любит.

Кристи задрала голову и посмотрела на потолок. Она помнила маму, в отличие от меня, и чаще тосковала. В детстве мы, чтобы не плакать, всегда задирали голову, думая, что слезы так затекут обратно и не прольются. Сейчас то ли слез стало больше, то ли ума – но хитрость не работала.

– Но они с папой не воссоединились?

Рогонда отвел взгляд, и я все поняла. Мама и не должна была воссоединиться с папой после смерти, ее первой и единственной любовью был Лев Рогонда. А плодом этой любви – Кристи.

– Это не значит, что она не любит тебя, – сказал Рогонда. – Больше всего она жалеет, что не успела узнать тебя. Не смогла вырастить. Не сумела защитить.

– Все в порядке, – кивнула я. – Это не новость. Мама никогда не была настоящей любовью папы, так бывает у королей. Хотя он и поддерживал в нас веру в это чувство. Всем детям нужна вера, что родители любят друг друга и их больше всего на свете. На самом деле папа любил только одну женщину и…

Я осеклась.

Нет.

Не может быть!

Не-е-ет! Укуси меня Зомбудель!

– Ждите здесь! – скомандовала я, подхватила с кресла плащ Линда и, накидывая его на ходу, понеслась к выходу.

Зарядил дождь, на столицу опустилась темнота, и лучшего времени для дружеского визита было не найти. Я молнией рванула в лес, едва разбирая дорогу, но мне и не нужно было читать знаки и определять стороны света. Дворец и лес возле него я знаю как свои пять пальцев, и даже еще немножко, как десять чужих. За годы вдали воспоминания хоть и притупились, никуда не исчезли, так что довольно скоро я остановилась у навьего озера, задыхаясь и едва держась на ногах.

– Ариэлла! – крикнула я. – Эй!

Подхватила с земли камушек и метко запустила прямо в центр безмолвного озера. По идеальной поверхности пошли круги, а потом из воды показалась недовольная макушка мачехи. Замысловатую прическу, в которую она вплела водоросли и светящихся болотных мотыльков, венчал мой камень.

– Руки бы вырвать! – рявкнула мачеха. – Чего, заняться нечем?!

Потом она рассмотрела в ночи меня и ахнула:

– Корнеллия?! Ты жива!

В мгновение ока навь оказалась возле меня, сгребла в склизкие мокрые объятия и стиснула со всей нечистой силой. У меня чуть хвост во всех ипостасях не отпал!

– Мачеха… задушишь! Жива я, жива.

Не думала, что она будет так рыдать по мне. Стало даже немного стыдно. И еще очень радостно: всегда приятнее, когда с твоим приходом все плачут и обнимаются, чем когда истово осеняют себя оберегами и бормочут отчаянные молитвы.

– Духи напели, что ты давно уснула вечным сном, моя девочка!

– Зло не дремлет, – хмыкнула я. – Слухи о моей смерти сильно преувеличены. А вот господин Мардук изволил преставиться. Не выдержал груза вины и веса собственной задницы. Трагическая история. Надо будет включить в школьную программу. Мачеха, я хотела кое-что спросить.

– Дорогая, я выгулял Зомбуделя!

Вот вам мое королевское слово: более странной встречи в моей жизни не было!

Еще спеша по лесу к озеру, я прокручивала в голове, что, если догадка окажется правдивой, встреча здесь станет самой тяжелой за всю мою жизнь и вряд ли что-то перебьет эмоции, которые я испытаю. Но сейчас, стоя перед отцом, я испытывала только опустошающую усталость. И еще немножко – шок.

После смерти папа похорошел: подтянулся, подкачался, приобрел задорный зеленый оттенок кожи и красный – глаз. Образ нежити ему даже шел. Если абстрагироваться от самой сути ситуации.

Мой отец, король, трагически погибший во время нападения безумного дракона, стал навью?! И живет в озере с моей мачехой, которая стала навью еще раньше?!

И они выгуливают мертвую собаку.

– У меня вопрос. НОРМАЛЬНЫЕ родственники в нашей семье есть?

Тетушка Мод в обтягивающем трико скачет по крышам, Кристи осваивает оборотничество в лису, папа – мертвая тварища, живущая в озере, мой муж и я – драконы, наш лучший друг – демон из Тартара, а наш питомец – горгон.

– Корнеллия… – Папа смотрел с такой теплотой, что я тоже испытала желание задрать голову. – Девочка, как же ты выросла. Я не надеялся увидеть тебя живой. Но верил, что ты справишься.

– Пап…

– Не плачь обо мне, дорогая. Я сам сделал выбор.

– Это ведь проклятие… вечная жизнь мертвого среди живых.

– Любое проклятие кому-то кажется даром.

Он влюбленными глазами посмотрел на Ариэллу.

– Я не жалею о сделанном. Ты вряд ли сейчас поймешь, но я всю жизнь поступал правильно, по крайней мере, пытался. Только после смерти я впервые поступил так, как захотел сам. Ну, иди сюда. Я ужасно соскучился!

И пусть папины объятия были не менее мокрыми и холодными, чем мачехи, я упала в них и разрыдалась. На миг показалось, будто пяти прошедших лет и не было. Словно я только что вернулась на руины замка.

– Ну хватит, хватит плакать. Что ты как маленькая? Ты же взрослая принцесса, Корнеллия. Не плачь, будет красный нос. Скажи мне, детка, Кристи в порядке? Он спас ее? Сберег?