Принцип неопределенности

– Где эта мразь ёбаная? – спросил офицер, обшаривая камеру, приближаясь всё ближе и ближе ко мне. Я невероятно медленно пытался сдвинуться в сторону. Да, меня всё еще не замечали, я расширил их слепое пятно до целого слепого полотнища, но это не делало стены проницаемыми, и выбраться из камеры мимо солдат я не мог.

Я шевельнулся, звенья цепи, соединявшие железные кольца, проскрежетали друг о друга.

– Мне что-то послышалось, – сказал солдат, направившись ко мне. Звук! Меня же могут не только видеть, но и слышать!

Но было уже поздно. Я ощупывая стену спиной двинулся в сторону, но ржавые кандалы загремели, выдавая меня с головой. Один из одетых в мундир бойцов, двинувшись на шум, наткнулся на меня и тут в ужасе отшатнулся, едва не выронив свое длинное оружие.

– Колдовство! – закричали солдаты, наставив на меня мушкеты.

– Силы благие! И правда не врут, продал он душу Чужаку! – запричитал самый молодой солдат, начав молиться.

– Заткнитесь! – гаркнул офицер. – А ты поднимайся, нечего тут таиться. В Аду заждались.

Вытащив меня из камеры и подгоняя прикладами, меня вывели по недлинному коридору на свет. Солнце ослепило меня, сил едва хватало на то, чтобы двигаться, болело всё тело. Каждый шаг давался с трудом. О том, чтобы бежать, не было и речи.

Но как только я оказался на открытом пространстве, я попытался вновь исчезнуть.

Но, что бы я ни делал, у меня никак не получалось – на меня все время смотрели, постоянно удерживая мой образ в своём восприятии. Я не мог взять и разом «исчезнуть», что-то мешало. Кроме того, оказавшись на ярком свету и испытывая боль от каждого шага, я никак не мог сконцентрироваться. Лишь, когда меня довели до эшафота, я на миг сумел исчезнуть из виду, но лишь на миг. Но этого хватило, чтобы вызывать панику среди солдат. Но когда мне пришло решение бежать, ноги, скованные железом, подвели меня, и я упал. Попытавшись встать, я продолжил отползать в сторону от жуткой перекладины, но выпустил из внимания создаваемую иллюзию, отвлекаясь на боль от врезавшегося в запястья и лодыжки ржавого железа.

– Вот он! Стреляй в демона! Мочи его! – раздались крики за спиной.

Раздались хлопки выстрелов, пули начали рвать плоть, агония пронзила истерзанное свинцом тело.

***

Я проснулся. Вновь. Но не торопился открывать глаза – на этот раз я не мог уяснить, насколько реально происходящее. Собственно, так было всегда, так что проще было относиться к любой ситуации, как к реальной. Ультимативное решение. Сила кричала об опасности, наконец я чувствовал её полноценно, ничто не мешало моему предвидению. Но это нисколько не радовало меня. И я находился в своём номере в Храме джедаев.

Сполоснувшись холодной водой, я выглянул в коридор. Оглянувшись на рундук и поразмыслив, я извлек из него меч. Крутанул клинок, всмотрелся в слегка выщербленное лезвие. Бескар. Надо выбираться отсюда.

Мне известен только один выход из Храма, к нему я и направился, надеясь, что я обгоняю угрозу не в пространстве, но во времени. Ожидая в любой момент нападения, я ускорил шаг, но оступился на ровном месте и приложился затылком об острый угол рундука, левитировавшего прямо за мной. Эта неприглядная картина предстала перед моим провидением, но изменить ничего уже не мог – я падал.

***

И проснулся. Опять. Желания двигаться не было, его отшибло. Происходящее начинало надоедать. Излишне реалистичный сон или чрезмерно зыбкая реальность? Что на этот раз?

Стоило раскрыть вежды, как мне вновь предстала моя комната. Почти пустая, глазам не за что зацепиться. Рядом с кроватью прямо на полу стоял столь знакомый рундук. Там, где я его оставил, заснув после насыщенного разными делами дня. Я с большим подозрением смотрел на этот лишенный заметных закруглений и фасок параллелепипед. Особенно сильное внимание привлекали острые углы. Я задумчиво потер затылок, решая, менять ли эту устаревшую конструкцию или оставить её как смертельно опасное оружие?

Умывшись ещё раз, я оделся, оставив двуручную саблю в ящике, опоясался перевязью с трофейной рапирой, той самой, которой меня проткнули в Космическом городе, и никуда не торопясь побрел к выходу из Храма. Мне откровенно не нравилось это место, и я намеревался снять жильё в городе. Пусть Храм теперь моё временное место работы, но жить в нём? Увольте, мне дорог мой рассудок. Он гибкий, как проволока, но и та может сломаться, если её чересчур часто перегибать в одном месте.

Передвигаться на летучем стуле мне осточертело, кроме того я не желал связываться с Бодой и спрашивать, можно ли мне угнать орденскую собственность, поэтому я оставил его в Храме. Как только ноги мои коснулись прекрасной мостовой за пределами этого казенного заведения, а мои легкие наполнились уличным воздухом, живым и грязным, не рафинированным в кондиционерах, я почувствовал себя намного лучше.

Реальность дополняли очки, наушники изливали на мои барабанные перепонки чистый и качественный звук. Жизнь была хороша. Почти привычна.