Пришелец из Нарбонны

— О какой ненависти ты говоришь? Если к евреям, то в этих словах содержится понимание того, что они — наиболее опасное для христиан племя. Никто так не презирает нас и нашу религию. С тех пор, как родился Христос, они находятся с нами в состоянии войны, преследуют нас. Апостолу народов чинили преграды, выдали его на смерть, натравливали римлян на первых христиан. Талмуд изобилует оскорблениями Иисуса, Иерусалим был мозгом клеветы, а еврейские купцы разносили ее по свету, выливая яд ненависти на христиан. «Шфах хематха аль гагоим — излей ожесточение Твое на народы» — ежедневно повторяете вы в своей молитве. Ваша ненависть — зло земли, поэтому Бог поставил на вас клеймо, как на Каине. Бог повелел нам очистить землю нашу, как садовник очищает яблоньку от червяков и гусениц, дабы приблизить Царство Божье.

— Человек, созданный подобием Бога, приравнивается к червю?

Инквизитор растянул в улыбке тонкие губы:

— Человек бывает злой, а бывает добрый. Бывает лицо наподобие Бога, но бывает так, что черты его искривил демон зла. Наказывая злых, мы подражаем Богу. Бог, словно добрый садовник, тоже хотел очистить землю и ниспослал потоп.

— Червяки, гусеницы! И это о народе, который родил Христа! Какой народ может сравниться с Израилем?

— Гордыня еврейская! Бог выбил скипетр из рук Израиля и передал его нам, ибо Израиль согрешил. Бог отвернулся от Старого Завета и дал миру Новый…

— …который велит сжигать на костре. Поступайте так и впредь, вы, добрые судьи! — Эли повысил голос. — Для толпы вы будете еще милее, если принесете ей нас в жертву. Так мучайте же нас, пытайте, приговаривайте к смерти, уничтожайте! Ваша несправедливость — доказательство нашей невиновности! — Эли говорил все громче и громче, пока не перешел на крик. — Поэтому Господь разрешает, дабы терпели мы эти муки!.. Идет борьба между человеческим и Божьим. Когда вы нас приговариваете, Бог нас избавляет.

— Я как будто бы слышу слова наших мучеников… Но они относятся только к христианам.

— Они относятся ко всем преследуемым.

В келью заглянул сутулый брат-монах. Инквизитор жестом приказал ему удалиться. Монах, кланяясь, попятился назад. Дверь за ним бесшумно закрылась.

— Послушай, что я тебе скажу, и прими это близко к сердцу, — инквизитор заслонил свои глаза от мерцания свечи узкой сухой ладонью. Прищурившись и не спуская с Эля взгляда, он наблюдал за малейшим движением его лица. — Не впервые евреи в синагогах бросают проклятия Христу, а раввины в своих молитвах призывают к возмутительным вещам. Во время восстания Бар-Кохбы евреи устроили резню христианам, кроваво их преследовали. Сегодня Церковь отстаивает свою чистоту, а, возможно, и само существование, защищает себя от заразы, ибо трещины превращают каменные стены в руины. Что за дьявольская мысль — свить гнездо в лоне Церкви, подняться на самые ее высоты, до епископов и кардиналов, дабы по условному знаку евреев выйти из брюха троянского коня. Было бы смертным грехом не истребить зла огнем, пока еще не поздно…

Эли молчал.

— Уклоняешься от ответа? Не хочешь контроверзы? Ибо вы всегда проигрываете. Так было и в Тортозе.

— Что можно ответить на ложь? Этим оружием отравлена не одна истина. В какой книге содержатся проклятия, бросаемые на Иисуса? Мало знать еврейский язык, следует еще уважать правду слова. Бар-Кохба считал христиан отщепенцами и изменниками народа… Я не уклоняюсь от ответа, но в нашем диспуте верх берет не правота, а сила. Так было и в Тортозе, где сила оказалась превыше всяких аргументов. Каждый довод уничтожался, как богохульство. У человека, которому грозит опасность, уста безмолствуют. Диспут возможен лишь между равными.

— Тебе ничто не угрожает, можешь говорить все, что хочешь.

— Во-первых, мысль должна брать верх над негодованием. Что же касается самой мысли, то ее отделяет от вас, христиан, пропасть.

— Сколько в тебе высокомерия! Ты похож на провозвестника, и мне было бы весьма огорчительно изменить свое решение. Братья-монахи в соседней келье только этого и ждут.

— Сегодня я видел человека, который пережил ад на земле. Только подумать: религия устраивает ад на земле!

— Бог ниспослал на грешников огонь Содома и Гоморры, дабы уничтожить зло на земле, — руки Сан-Мартина принялись перебирать бумаги на столе, отыскали гусиное перо. — Истребить зло огнем, — повторил он.

— Кто есть зло?

— Вопрос звучит не так. Мне казалось, что ты знаешь наши тексты. «Что такое зло?» — так ставит вопрос Блаженный Августин.

— Это было известно уже первому человеку. Бог сказал: «Вот Адам, он стал одним из нас, дабы познать добро и зло»[94].

— Многие искали ответа на вопрос, что такое зло, и не нашли его. А Святая инквизиция нашла. Зло — это то, что вредит моей вере.

Эли вновь увидел морщинистую шею, и его передернуло. Он опустил голову, не желая встречаться с инквизитором взглядом.