Приступ

Это — текст 15 века. Ещё нет объединения с Литвой, полонизации западно-русских земель, Ливонской войны, Смутного времени, разделов Польши. У Польши и Русского Государства вообще нет общих границ — между ними Великое Княжество Литовское. Но король Польский рассуждает об «отпадении» (от Польши?) Бреста. Творит там суд и расправу, рубит головы за измену (кому?), строит укрепление и ставит гарнизон. Т. е. — «на чужой земле». Агрессор, захватчик. Герой польского хрониста. Причём ляхи понимают, что «недостойно, чтобы они в несправедливой войне вдалеке от дома безвозмездно сражались за человека сомнительного и тёмного происхождения».

Характерно сочетание: «безвозмездно» и «в несправедливой войне». А если «возмездно», то война — «справедливая»?

«Кроме врождённой ненависти к полякам, русских толкали…»

Откуда такое? Длугош составил описание «Грюнвальдской битвы», где смоленские («русские») полки бились бок о бок с польскими хоругвями, он не мог не знать, что в 12 в. Пясты — главный брачный партнёр Рюриковичей.

Длугош приписывает противной стороне собственные чувства? Свою «врождённую ненависть»?

«Противной» — почему? Русские и поляки в его эпоху не воюют друг с другом, языки и обычаи весьма сходны. Разница? — В католицизме.

«…русское множество составлено… из ничтожных рабов» — вот так должен говорить настоящий, восхваляемый, «Справедливый» польский король! Объект для подражания всех «правильных» правителей Польши.

Забавно: и 12, и 15 веках Русь отстаёт от Польши по уровню рабства. На Руси крепостное право становится общепринятым к исходу 15 в. после законов Ивана Третьего. В Польше уже давно все крестьяне — холопы. Но «русское множество составлено… из ничтожных рабов». А польское? — Нет!

И тут включается вторая идея: войско — не народ, а шляхетство. А шляхта — не поляки! «Мы — сарматы!».

«Сарматизм» и католицизм (Длугош — успешный дипломат в католическом мире) закономерно дают русофобию. Реал прорывается лишь надеждой, что русский князь «никогда не оставит ни его, ни польский народ ни в счастье, ни в несчастье».

Какие-то… брачные клятвы.

Длугош пересказывает, в этой части, более древнюю хронику Винцента Кадлубека, современника событий, советника королей, краковского епископа, в 1764 году причислен католической церковью к числу блаженных. «Хроника и происхождение королей и правителей Польских» Винцента в своей последней части является свободным изложением его видения событий.

Главным отрицательным героем Кадлубека является русский князь Роман Мстиславич (Подкидыш — авт.), которому, среди прочего, Винцент приписывает террор в отношении галицкой знати (с описанием зверских казней, изобретавшихся Романом).

«Повествование в пределах „русских сюжетов“ подчинено идеологической сверхзадаче воспитания будущих поколений польских интеллектуалов в духе презрения и ненависти к православной Руси, которая настойчиво изображается как естественный объект для польского завоевания».

Это — о сочинении конца 12 в.

Сочинение Кадлубека представляет собой образец средневековой польско-католической пропаганды. Временами довольно красочной: