Приступ

— Дык… получилося. Не сразу. Мы, сперва, решили, что надо на въезде что-нибудь такое… ну… отличительное. Ты ж сам всё время: мы — не таки, мы — особенные. Надо, стал быть, обозначить. Что тута — не как тама. Николай говорит: надо вывеску. Чтоб всяк издаля понимал. Вроде как у нас во Всеволжске: «Хлеб». Или там: «Сортир». А какую? Написать типа: «сводный хоробрый отряд славного Воеводы Всеволжского, прозываемого „Зверь Лютый“, по личному пожеланию Князя Суждальского Андрея, Юрьева сына, Мономахова внука за две тыщи вёрст прибежавший и „хищника киевского“ враз унявший…». Доску под таковы слова искали-искали… Митрополит в Киеве и вправду худой — не запас нам досочки соразмерной.

— И вы решили матюками обойтись?

— Не! Как можно?! Решили благостно и кратко написать: «Бог вам в помощь».

— Да ты видишь что у вас написано?!

— У нас, Воевода, у нас. Там в уголке и «чёрт на тарелке» нарисован. Тамга наша, всего Всеволжска, значится. Позвали недо-иконописца. Есть у нас такой — учился-учился да и не выучился. Толковый парень, малюет — что хошь. Пишет. По-древнему. Как самые древние писали: справа налево. Ему, вишь ты, так удобнее — видать линию. У их-то, у богомазов, такое, слышь-ка, правило. Чтобы ровнее выходило. Он и начал с «чёрта». И пошёл, и пошёл. А на последней-то буковке… устал уже, рука дрогнула, дёготь потёк. Ты глянь: там и подчистка видна. Парнишка-то с устатку, в сердцах, кистью-то хрясь-хрясь. Сикось-накось. Да-а… Типа: это всё… большим хером. А другой-то такой доски… и не сыскалось. Пришлось тута… подправлять. Вот и получилось.

— Та-ак. А почему здесь повесили, а не у нас над воротами?

— Агафья твоя пришла. Сказала. И мы эту доску понесли. Покуда крик её слыхать было.

— Ноготок, ты же взрослый разумный муж, ты ж не эта детвора жёлто-клюво-рылая. На кой х… м-м-м… Зачем такое на проезжую дорогу выставлять?

Ноготок ещё раз, с прищуром, оглядел экспонат народного творчества, и, отставив старательно имитируем умильный тон селянина в беседе с барином-придурком, спросил деловито, мотнув головой в сторону:

— Народ на дороге видишь?

В паре сотен шагов в обе стороны, в пределах видимости нашего «Welcome», толпились две небольшие, постоянно увеличивающиеся группы аборигенов.

— Местные к нам в лагерь толпами ломятся. То ли митрополичье грабануть надеются, то ли защиты ищут. Чарджи говорит: должны быть подсылы. Бди. Я — бдю. А тут даже дыбы нет. Тяжело, однако. Не бдится мне. Утомляюсь.

Теперь, оставив в покое транспарант, он внимательно рассматривал меня:

— Устал сильно, Иване? Ты прежде не раз говаривал: посмотри психиатрически. Глянь: ни одна сволочь мелкая под наше пожелание войти не рискует. А сволочь крупная — мои клиенты. Чем я буду на мусоре силы да время тратить — лучше крупную рыбку с чувством половить-выпотрошить. Иль неправ я?

Мда… Озадачил меня мой профос. Ежели рассмотреть «психиатрически», то… Неграмотный под надпись не пойдёт. Ибо не поймёт и испугается. Грамотный… тоже не пойдёт. Потому что поймёт и… аналогично. Остаются клинические идиоты, которых сразу видно. И шпионы. Которых сразу видно на столь выразительном фоне.

Каждый раз, когда я наблюдаю внезапное проявление неожиданной инициативы моих людей нестандартным образом — я радуюсь. Это, коллеги, и есть прогресс. Ибо он — в мозгах туземцев. А всякие парожопли с дристоплавами — только развивающие игрушки.

— Молодцы, благодарю за службу и сообразительность. Присмотрите, чтобы прохожие не спёрли. Всё ж таки — и доска хороша, и гвозди в цене. Поехали.

Увы, сразу уехать мне не довелось. Белгородская дорога в эти дни… как фонтан в ГУМе — место встреч.

Кучка аборигенов на дороге со стороны города вдруг начала тревожно оглядываться, суетиться и разбегаться. Немалая часть — в нашу сторону. Похоже, что наша форма приветствия перестала их пугать. Через пару минут стала видна и причина девальвации значимости доско-слогана: по дороге двигался конный отряд.

Кыпчаки. Сотня всадников, ещё сотня лошадок под вьюками. Бунчука не вижу. Наверное, из родни Боголюбского. Летописи же говорят о поганых? — Должны быть. Союзники. Кажется. Но ухо надо держать востро: чуть что — сопрут, не побрезгуют.

Я ошибся: это были не союзники Боголюбского, это были…

Один из джигитов, ехавших в передовой группе, вдруг что-то закричал, пришпорил коня и, обходя передовых по снегу, поскакал прямо к нам.

Джигит скакал прямо к нашему пожеланию «… в помощь». Или смелый, или неграмотный… Не доехав шагов пяти, он осадил коня, слетел с седла и, сдёрнув шапку, сделал два шага и опустился на колени, уткнув голову в снег.

А я… я сделал то же самое. В смысле: слетел, шагнул, упал, сдёрнул… и — обнял.

— Алу! Мальчик мой! Здравствуй! Как я рад тебя видеть!

Глава 558