Присутственный день в уголовной палате

Для справедливости? Что ж Вы думаете, Вы одни только понимаете справедливость, а мы не справедливы? Нет, господа (встает). Видите ли что? Я не то, чтобы был вполне согласен с Вами, Александр Матвеич, или с Вами, Семен Иванович, однако ж не могу не взять во внимание, во-первых, то, что на это дело следует смотреть с высшей точки. Тут, по моему мнению, главную роль играют соображения административные... Ну, и второе, мнение дворян, конечно. Все-таки наше сословие, высшее сословие!.. Общественное мнение, что называется, opinion... Нельзя не уважать... согласитесь. Тем более, что и Екатерина Великая изрекла: «всякий да судится себе равными». Кажется, ясно? Может быть, он и виноват, но ведь мы судим по законам? Коли положительных доказательств не имеется, коли юридических, заметьте, господа, юридических доказательств нет, так если бы мы и хотели обвинить его, так не можем. Так ли? не можем? хорошо. Вы скажете: совокупность. Конечно, совокупность, я согласен, может быть, по совокупности и можно... но ведь совокупность совокупности рознь... Да и позвольте, господа, какая же тут совокупность, коли в его пользу показывает действительный статский советник, лицо почетное, лицо, как ни говорите, все-таки облеченное правительством в сан генерала? Это в законах стоит. Следовательно, мое мнение то, чтобы руководствоваться разумом закона, разумом, а не то, что говорит Семен Иванович, что надо судить по человечеству, или Вы, Александр Матвеич, что рука не подымается... Не то! Где нужно карать, там уж рука судьи должна подыматься! Непременно должна... Но карать нужно ли? вот вопрос. Коли закон допускает, что можно и не карать, так карать было бы, может быть, жестоко... скажу более: неполитично. К тому же мудрая законодательница России[30] сказала, помните? похвальнее, говорит, даже несправедливо оправдывать, чем справедливо обвинить. Но я стою все-таки за справедливость. Я держусь такого мнения: если следует обвинить — то обвинить; если можно оправдать — оправдать! Но коли оправдать, так уж сделать это, знаете, юридически, чтоб все было прописано в решении, законы, и общий взгляд, и административные соображения, и... и... ну и все-..

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Дельно!.. Ведь дельно, Семен Иванович?

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да уж это там пусть секретарь напишет, ему и книги в руки.

ВАХРАМЕЕВ.

(смотря в окно).

Вот, кажется, его превосходительство едет (все бросаются к окну).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Губернатор?.. Он, он, точно он., куда бы это?

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Не один, дама с ним какая-то.

ВАХРАМЕЕВ.

Это, должно быть, они супругу свою катают.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Да, да, это губернаторша... как нарядна!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Это, наверно, они в приют едут. Ведь это, знаете, по дамской части. А каковы рысаки-то (все возвращаются на свои места)... и кучер какой знатный!.. Ведь это я его губернатору-то рекомендовал. Возьмите, говорю, Ваше превосходительство, кучера Илью, под стать, говорю, будет Вашим коням!.. Ах, боже ты мой милостивый, приговоры-то еще у меня не подписаны! (принимается подписывать. Вахрамеев кланяется кому-то в окошко, делает знаки и незаметно уходит).

ЯВЛЕНИЕ XV

Те же без Вахрамеева.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

(подписывая журнал).

Что, губернатор будет нынче у Варвары Петровны?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Непременно будет. И губернаторша будет. А уж завтрак какой Варвара Петровна приготовила. Я вам скажу!

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Значит, grand dejeuner[31]?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Да уж такой, что после него хоть и не обедай!.. Это все я устроивал... я к ней и клубного повара Степана отправил; сам горшки с цветами расстанавливал. Хлопот-таки было немало. Вот нынче, как ехал в палату, так заезжал и на кухню к ней, взглянуть, свежую ли стерлядь купили. Нельзя! Просит! Дело ее дамское. Это что у Вас, Петр Ильич, на полях-то карандашом выставлено? 10 или 20 ударов?

СЕКРЕТАРЬ.

(привстав).

О ком, позвольте узнать?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

(читая).

Да... о Егорове. Так мне что писать?

СЕКРЕТАРЬ.

20, 20..,

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Уж Вы, пожалуйста, мне это все карандашиком пояснее выставляйте... никак не разберешь[32] (подписывает, Алексей Александрович толкает ногой Семена Ивановича).

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

(продолжая писать).

А что, Александр Матвеевич, не нужно ли ее превосходительству палату представить? Прежде у нас так водилось.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Я уж думал, да губернатор говорит, что теперь это, мол, не принято. Ну, а я все-таки себе на уме, познакомился-таки с ней по-своему!

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Позвольте спросить, это интересно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ.

Да вот как... как на днях было молебствие в соборе, по случаю приращения-то к царской фамилии, так я из собора-то и заехал к губернатору, как был, в мундире... Так, знаете, заехал, будто бы для того, чтоб о театре доложить... Навязал ведь он мне на шею и театр, по хозяйственной части: хлопот, я вам скажу, немало... Тут, Петр Ильич, что, по делу мещанки Наливкиной? что поставить, плетьми или розгами?

СЕКРЕТАРЬ.

Плетьми 30 ударами.