Притворяясь нормальной. История девушки, живущей с шизофренией

Лагерь «Желание» был учрежден в 2005 году как «типичный» летний лагерь для детей и подростков с биполярным расстройством, у которых возникли бы проблемы в стандартной обстановке круглосуточного лагеря. Пожалуй, эти проблемы и были одной из причин, по которым смена в лагере продолжалась всего три дня. Пейзаж там пасторальный, с пологими желтыми холмами и небольшим количеством деревьев. Один семейный фонд подарил свои земли лагерю «Желание». Если бы вам случилось побывать там, вы, возможно, не заметили бы признаков острого биполярного расстройства у толпы детей от 9 до 18 лет. Все внимание посетителей обычно привлекают роскошные коттеджи, огромный зал столовой и просторные рекреационные помещения, заполненные детьми, занятыми плетением макраме и игрой в баскетбол.

В 2007 году я работала в летнем лагере для детей с психическими заболеваниями. Биполярное расстройство может протекать у детей иначе, чем у взрослых. Но их участь так же ужасна, если не хуже.

Биполярное расстройство у взрослых изучено не до конца. А у детей оно еще более таинственно. При педиатрическом биполярном расстройстве у пациентов проявляются менее заметные аффективные состояния, способные к быстрой флуктуации[31], что затрудняет диагностику болезни. Чем именно страдает ребенок, который плохо ведет себя в классе, – ADHD, ODD, маниакальным нарушением, всеми ими разом или ни тем, ни другим, ни третьим? Другие особенности поведения, ассоциируемые с педиатрическим биполярным расстройством, включают гиперсексуальность, галлюцинации и бред, суицидальное поведение, акты агрессии, возбуждение и нарушенную способность к суждению. Само существование педиатрического биполярного расстройства вызывает сомнения у тех, кто полагает, что дети слишком юны, чтобы ставить им такой весомый психиатрический диагноз. Как и у тех, кто считает, что диагнозы вроде ADHD и ODD в сочетании с глубокой депрессией – более подходящие ярлыки для раздражительности и ярости, которые часто проявляются у указанных детей.

Фонд, который спонсировал лагерь «Желание», верил в реальность диагноза «педиатрическое биполярное расстройство». На его веб-сайте была приведена статистика, согласно которой это расстройство поражает примерно два миллиона детей в Соединенных Штатах. Мы с К. поехали в лагерь с 60 из этих детей летом 2007 года.

Аарон – коренастый, короткостриженый блондин. Он любил футбол и редко улыбался. Джулиан улыбался часто и носил на шее зеленую бандану. Марк каждый день ходил в одном и том же: белая футболка, шорты карго и бейсболка козырьком назад. Он набивал карманы всякой мелочью вроде игрушечных самолетиков и гальки. Алекс был очень похож на Джулиана, если не считать зеленой банданы. Стюарт, самый маленький из этих пяти мальчиков, – низкорослый, худой. Он заправлял рубашку в шорты, а гольфы натягивал так высоко, как позволяла ткань.

Как главный консультант в нашем коттедже, рассчитанном на четверых консультантов и пятерых мальчишек, К. носил с собой массивный голубой скоросшиватель, набитый анкетами. Эти вопросники, старательно заполненные родителями мальчиков перед их приездом в лагерь «Желание», касались основных моментов: сопутствующих (множественных) диагнозов, степени тяжести биполярного расстройства, предпочтений в пище, истории госпитализации, медицинского режима и т. д. Вопросники также содержали менее глобальные, но все равно необходимые подробности. Один мальчик мог засыпать по вечерам, только слушая через наушники свой iPod; у всех наших подопечных были проблемы с ночным энурезом; все они любили играть в спортивные игры (чего я и страшилась). Вопрос, который я нашла особенно трогательным в его откровенности: «Как вы и ваш ребенок справляетесь с приступом ярости или мании?»

Я долгие годы даже не рассматривала возможность иметь биологических детей, но в те дни часто узнавала «новости», которые отнюдь не становились сюрпризом. Пора жизни, когда заявление «У нас новости!» от влюбленной пары почти неизбежно означало объявление о браке, прошла. Теперь за этим заявлением, особенно если пара была гетеросексуальной, следовали слова: «Мы беременны!»

Хотя самые близкие люди точно знали, почему я не завожу детей и не обдумываю возможность усыновления, некоторые здоровые знакомые до сих пор спрашивают меня, входит ли рождение и воспитание детей в мои жизненные планы. Если я едва знаю собеседника, то отвечаю что-то неопределенное о тяжелом генетическом заболевании и этим ограничиваюсь. Если же он не успокаивается, рассказываю о лекарствах, которые принимаю, об их потенциальной угрозе для плода, об осложнениях, которые с большой вероятностью возникнут в послеродовом периоде, и о генетических шансах передать свое расстройство ребенку.