Прививка от невежества

— Да, а “обмен веществ” у нее действительно серьезно нарушен, наверное, после родов, — поделился я с Татьяной.

Возле дома Фу Шина мы увидели Рашида и Ахмеда, которые прилагали невероятные усилия для того, чтобы затащить во двор к Учителю здоровенного барана. Баран упирался изо всех сил, у меня появилась возможность увидеть смерть во имя плова. То, что баран был какой-то редкой деликатесной породы, сомнений даже не возникало. Во дворе стоял маленький старичок с ножом обычных размеров.

— Ой, не могу, — поморщилась Татьяна и ушла в дом.

— Салям, — поздоровался я с незнакомым аксакалом.

Вокруг стояло несколько человек из чего стало понятно, что на это зрелище даже собираются. “Наверное, какой-то праздник,” — подумал я.

— Ой, не люблю, — пискнула Джисгуль и тоже исчезла в доме.

По школе мясо можно есть только раз в месяц, любой занимающийся боевыми искусствами знает, что от него замедляется скорость удара. Но есть все-таки необходимо, что бы оно время от времени поддерживало жесткость воина и лучше всего, если убиваешь сам. Я вспомнил, как Ням объяснял, почему одно мясо считается диетическим, а другое неудобоваримым. Оказывается, все зависит от разума животных, над которыми потешаются современные биологи. А ведь когда собираются резать свинью, она бедняга чувствует это за сутки. Мечется в своей загородке, тыкаясь рылом в доски. А потом за ней бегают пьяные мужики, неудачно тыкая здоровенным ножом. Мало того, что свинья психически на порядок выше собаки, ее чаще всего так и режут. И едят под самогон в наших селах мужики поросячий страх вместо свинины.

И чем больше страха было у животного перед смертью, тем вреднее его мясо. Но людям давно стало все равно, пугается животное или нет. Однажды Ням потряс меня тем, что предложил вдуматься, каково живется гибридам? Мы едим и убиваем тех животных, которых природа укрепляла на земле тысячи лет. А выведенные совершенно недавно? Взять хотя бы индоутку, птица которая ни ходить, ни плавать толком не может. Я видел этих птиц. Действительно страшное зрелище, отталкивающая внешность, похоже на птеродактилей. Идет качаясь, а прибавит шаг — сразу падает.

Ням предложил подумать — ходить не в состоянии, плавать тоже, ну и летать, конечно, не летает, зато ест без остановки. Тогда я его не понял и пожал плечами, но Ням заставил думать. Что в мозгу у этого гибрида, лишенного даже движения? Кто поручится, что мыслит он проще, чем человек, а перед смертью меньше страдает? Кто знает, какие мысли и страдания могут родиться в убогом и ограниченном теле? Вот я и задумался, неужели людям не хватает тех жертв, которые дала им природа?

Барана повалили на бок, старик положил ему на глаза морщинистую руку и что-то проговорил.

— Прощения у него просит, — я обернулся и увидел Кима.

Аксакал что-то показал глазами, и те, кто держали барана, отошли в сторону. Упрямое животное лежало тихо, как под гипнозом. Старик быстрым движением перерезал ему горло. Тот даже не вздрогнул.

— Действительно мастер, — с уважением сказал Ким.

Люди, удовлетворенно улыбаясь, стали расходиться. В этом доме обычаев не нарушали.

— Что за праздник, Ким? — спросил я у корейца.

— Праздника никакого, к Фу Шину генерал приезжает.

— Какой генерал? — удивился я.

— Китайский, — объяснил Ким. — А ты знаешь, что такое генерал в Китае?

— Слышал, что это очень серьезно.

— Ну, значит, ничего не слышал, — хмыкнул Ким. — Генерал в Китае — это то божество, которое решает человеческие судьбы и жизни, как пожелает.

— Это как? — не понял я.

— А так, неограниченные права. Он может свободно решить, жить тебе и твоим близким или нет. Не нужен суд, не нужны еще какие-то люди, все решает он один.

— Это что, сейчас, в наше время? — испугался я.

— Представь себе, — кивнул головой Ким. — Так что ты не сильно сетуй на бывшую Советскую власть.

Я пообещал ему.

— Поехали ко мне, — предложил Ким. — Что-то покажу. Твои ведь на луке?

— Поехали, — согласился я.

Дорога пылила уже не так, надвигающийся с гор холод придавил даже пыль. Когда приехали, я увидел плотно закрытый розарий и сразу вспомнил розу с нераспустившимися бутонами, стоящую на холоде в нашем дворе.

— Ким, у нас во дворе роза…

— Не спеши, — усмехнулся он, перебив меня, — роза принесет тебе еще много радости. Я сам хочу такую, но эти розы растут там, где желают. Спасибо, Сергей, — вдруг широко улыбнулся он.

— За что? — поразился я.

— За цветы, их мало кто замечает. Спроси у ребят, видел ли из них кто-нибудь этот куст? Правда, цветы умеют делать, чтобы их не замечали и открываются тому, кому хотят. Для других это будет просто роза, которую вроде бы видели.

— Пройдемся, — предложил Ким.

Двор был пуст.

— Жену с малышами к матери отпустил, — понял меня Ким.

Мы зашли за летнюю кухню, и я залюбовался увиденным. На небольшой тренировочной площадке с тренажерами сидели два молодых, очень крепких, обнаженных по пояс корейца.

— Бои хочешь посмотреть? — спросил Ким.

— Издеваешься? — хмыкнул я.

— Тогда смотри.