Прививка от невежества

— Так что, мало? Если такие лепешки, как делают везде, — это отлично. Пацаны, просыпайтесь, ну. Хотите расскажу интересное?

— Нужны нам твои рассказы, — опять прорычал кто-то.

Я старался держаться спокойно, никого оскорблять не хотелось.

— Не твои, а ваши, — ласково поправил я недовольного. — В комнате есть каша, сейчас будем варить, — и я пошел в дом.

— Сам, наверное, уже нажрался, — буркнул кто-то за спиной.

Я резко обернулся и встретился с ним глазами. Пришлось принимать артистическую позу.

— Зачем гавкать за спиной? — улыбнулся ему я. — Все решается в бою, наверное, знаешь, что победивший не может быть не прав, ведь мы оба за один путь. Чувствую, сказывается неправильное питание. И запомните, пожалуйста, я не жру по чужим дворам, как шакал, тем более, мы должны показать всем, что у нас есть дом и стол. Надеюсь, эти правила школы вы помните?

— Ладно, Анатольевич, не бушуй, — один из ребят хлопнул меня по плечу.

— Ну, тогда идемте готовить жрать, потому что очень хочется, — предложил я.

Дни бежали, и мы перестали их замечать. Китайский генерал уехал к себе в Китай, и после этого в доме Учителя снова полился бесконечный детский смех, а по двору зашастали всякие загадочные личности. Генерал увез тишину и спокойствие.

Ребята продолжали ездить на лук. Мы с Татьяной потихонечку лечили родственников и знакомых Фу Шина. Все шло своим чередом.

Но были и серьезные неприятности. Я начал терять контакт и взаимопонимание не только с ребятами, но и с женой. Не знаю, что на нее повлияло, все-таки женщина и от этого никуда не денешься. И самое печальное — я все никак не мог встретиться с Фу Шином. Просто поговорить — оказалось несбыточным мечтанием. Жить рядом с ним и идти в офис — это казалось смешным.

А тут еще жена отколола немыслимое. Она заявила, что я негодяй и лентяй и что завтра же едет со всеми на лук. Я ей сказал, что может ехать даже в Гонконг, а я на лук не поеду. Она потребовала, чтобы я ответил, почему. И я честно признался, что не знаю. Сельскохозяйственных работ не боялся, хотя последний раз там был, когда учился в школе. Впрочем, позже она извинилась за то, что не поняла меня, но это было позже…

А тогда был вечер, все в доме презрительно поглядывали на меня, потому что завтра с утра только я не ехал на лук. Меня же мучило лишь одно: как увидеться с Учителем, как передать привет от Няма и задать свои, выношенные в душе, вопросы. Но этому мешал фотограф, у которого по ночам начали замерзать фотографии. Он настолько переживал из-за этого, что я испугался за его голову по-серьезному. В доме, конечно же, оказалось неисправным отопление, были только розетки. Но мудрецов, как использовать их для обогрева, не находилось. Фотограф не ел со всеми, что-то хлебал из своей мисочки, хирея на глазах. Я пытался заставить его есть, но так и не получилось. На луке ребятам платили по пятнадцать сомов в день. Это было так мало, что я просто удивлялся, но жаловаться было некому. Наверное, если бы они захотели, платили бы больше. Спасибо, что хоть платили вообще. Ребята ждали, когда закончится сезон и прекрасно понимали — такая жизнь не для них. Боевое искусство медленно отошло в сторону.

Завтра опять уезжают на поле. Я встал с дивана, оделся и пошел к Искену, первый раз за последнее время. Ледяная чернота еще не ударила по долине. Возле порога меня встретил розовый куст. Еще один бутон не распустился, я поежился от холода, удивился и вышел со двора. Шел мимо домов, в которых уже начал зажигаться свет. Далеко впереди были видны только белые шапки Тянь-Шаня. Толстый слой холода уже стал выше роста. Через несколько улиц показался тусклый свет коммерческих ларьков. Там, за ними, ближе к горам, игрушечный домик Искена и Саши. Но дверь мне открыл здоровенный, головы на полторы выше меня, губастый юноша. Неожиданной и приятной встречи с Сашей, как я рассчитывал, не получилось.

— Вам кого? — спросил юный здоровяк.

— Мне Искена, — робко ответил я.

— К отцу направо, — сказал он и, бросив дверь, снова зашел в дом.

Прикрыв дверь, я разулся и подошел к уже знакомой комнате. Постучав и услышав «да», я вошел в нее. На кане сидел Искен, напротив — Саша. На крошечном столике между ними стояли пиалы с чаем. Из-за меня прервалась какая-то долгая беседа, в чайнике и пиалах был холодный чай.

Переступив порог, я сделал надлежащий поклон, Искен, не вставая, ответил.

— Ну вот, зверь на ловца бежит, — усмехнулся Искен. — Здорово, лекарь, — поприветствовал он меня.

Очевидно разговор был очень серьезным. Александра сидела с надутыми губами и мокрыми глазами. Пронзительно глянув на меня, она недовольно фыркнула.

— Ладно, сиди, не гоню, — сердито сказал Искен.

Это была большая честь для женщины, занимающейся боевым искусством.

И вдруг я в одно мгновение понял, почему так безудержно тянет к этой девочке? С кана смотрела моя жена, но только какая-то другая. “Наверное, стоит в этом разобраться,” — подумал я.

— Слушай, лекарь, давай признавайся, что умеешь, — было видно, что Искен сильно раздражен.

"Ну вот, — подумал я. — Как всегда не вовремя".