Прививка от невежества

— Хо, — захлебнулась детвора в восторге и сразу потребовала, чтобы я с ними начал играть.

— Сереж, — послышался знакомый голос.

Я поднял голову и на втором этаже увидел открытое окно. Жена с женщинами, смеясь, смотрели на нас. Они вдруг исчезли, и в окне появилась Зульфия.

— Маманя! — закричала Джисгуль. — А мы тут с Серегой играем.

— Вижу, — ответила мать. — Только не с Серегой, а с дядей Сережей.

— Не-а, — девочка замотала головой. — С Серегой.

Она взяла меня за руку, мы стали друзьями.

Во двор зашел Поллюция и еще какой-то рыжий юноша.

— Шайтан принес, — прошептала Джисгуль.

— Здравствуй, малышка, — улыбнулся Поллюция.

— Сам малышка, дурак, — сердито сказала Джисгуль. — Пойдем, Серега, я тебе поляну свою покажу с цветами.

Она потащила меня за руку, я в нерешительности замер на месте, за нами пошли все, даже карапузы, бодро передвигаясь то на двух ногах, то на четвереньках.

— А эти куда? Им можно? — я указал на малышей.

— Конечно можно, — девочка засмеялась.

Никогда и нигде такого доброго отношения малышей к малышам я не встречал. Тот, кто умел уже бегать, считал своим долгом присматривать за тем, который еще плохо ходил. Несмотря на игры и детские увлечения, внимательнее этих воспитателей я не встречал. Куда там молодым мамашам, которые в разговоре забывают обо всем на свете!

Чудесная поляна, огромные, красные, синие и белые цветы. Стайка необыкновенно искренних и ласковых детей. Волшебная Азия. Никогда, нигде я не видел ничего подобного. Наши дети, на фоне этих, которые жили не разбалованной стайкой, казались озлобленными зверенышами, ненавидящими весь мир.

Джисгуль резким движением задержала малыша, чтобы он не сел на огромного кузнечика, прогнав того ногой.

— Вот дурной, — сказала она. — Совсем жить надоело, что ли.

Тайна чуйских детей, осторожно, как цветок после бури, открывалась передо мной.

Мы валяли дурака, как только могли: играли, кувыркаясь в траве, боролись.

— Ты сильный, как папка, даже сильнее, — сказала Джисгуль.

— Почему? — испугался я.

— Потому, — сказала она, — что папку я борю всегда, а ты меня поборол сегодня два раза.

— Больше не буду, — извинился я.

— А, знаю, — сказала Джисгуль махнув рукой. — Оба вы сильные, притворяетесь. Даже не видите, что я давно уже взрослая.

Дети Азии — одно из самых прекрасных и нежных, что видел я в своей жизни. Дети раскаленной Азии — цветы, выросшие на камнях предгорий и песках пустынь. Дети дикой природы оказались теми детьми, которые даже не могут присниться матерям из черной глотки города.

На поляну вдруг заскочила огромная дворняга и побежала к самому маленькому. Я хотел кинуться наперерез, но было поздно, показалось, что сердце остановилось в груди. Дворняга так усердно лизнула малыша, что чуть не размазала его курносый нос.

— Смотрите, какой хиди (черный — дунг.)? — радостно закричала Джисгуль и, расставив руки, побежала к собаке.

“Все не так”, - в горле появился какой-то ком. Я встал и пошел к дороге.

— Куда, Серега?

— Дела, — я помахал им рукой.

— Если мама спросит, скажи скоро будем.

Я пообещал и пыльной дорогой пошел к дому Учителя. Потом, вдруг вернувшись, снова зашел на поляну.

— Серега, — Джисгуль подбежала ко мне.

— Если сяду здесь в центре, — я указал на место возле красного куста, — и подышу, вы не будете мешать?

— Никто не будет мешать, — удивленно пожала плечами Джисгуль. — Папка всегда дышит и ему никто не мешает.

— Где дышит? — удивился я.

— Да вот как раз тут и дышит, — она показала пальцем на красные кусты.

Мои ноги подкосились, и я опустился на священное место. Дети разбежались, продолжая играть. Через час я брел по пыльной дороге к дому Учителя. Состояние было неописуемое. Наверное, не стоило дышать под кустом, который вобрал в себя силу Патриарха. Но я был счастлив и пьян.

Во дворе Андреевич учил ребят какому-то упражнению, была даже Татьяна. Из всех знакомых мне, не считая только нескольких мастеров, она была самая техничная во всех цигунах и тай-чи, но на этот раз мне не удалось получить удовольствие. Рядом с ней, коряво двигая руками, пытались тоже что-то делать Первоисточник с женой (ее грудь раздражала) и какой-то рыжий незнакомый парень. Поллюция и Федор о чем-то совещались, сидя за столом Федор периодически записывал что-то в тетрадь. Я сел подальше от них, пытаясь понять незнакомую технику, которая сильно отличалась от той, к которой привык. В своей основе все техники имеют единый смысл и, прежде чем делать, необходимо понять, что делаешь.

— Женщина поправляет волосы, — сказал Андреевич и одновременно двумя кистями, внешней стороной, поправил невидимые волосы.

Стало понятно, что это защита сразу от двух боковых ударов.

— Тигр умывается, — снова сказал Андреевич.