Привычка выживать (СИ)

На этой трогательной ноте Хеймитча выводят из зеркальной комнаты в тускло освещенный коридор. Хеймитч подсчитывает двери, кажущиеся близнецами с той дверью, которая закрылась за ним. Должно быть, в этом здании огромное количество зеркальных комнат для подготовки участников. Должно быть, все участники переживают сладкие мгновение до начала Шоу в одиночестве, полностью оторванными от остальных. Что ж, блестящий ход, который, разумеется, является детищем Плутарха.

Когда Хеймитч оказывается в комнате, в которой уже сидит Каролина, на сцене начинается какое-то оживленное движение. Одна из зеркальных панелей в глубине сцены отъезжает в сторону, являя глазам зрителей великолепную тройку первых участников Шоу. Бити, непривычно привлекательный в идеально сидящем темно-синем костюме, держит под руки двух очаровательных женщин. Энорабия, не выказывающая никакого дискомфорта из-за недавнего ранения, улыбается, не показывая свои акульи зубы. Джоанна же ослепляет зрителей своей улыбкой, и даже посылает присутствующим воздушные поцелуи.

- Переигрывает, - подытоживает Эффи.

Хеймитч оборачивается к ней, желая что-то сказать, но почему-то не говорит. Впрочем, вместо вылетевшей из головы гадости, приходит другая гадость.

- Тебе совершенно не идет этот цвет!

- По крайней мере, - бросает Эффи, - твой галстук в тон моему платью, в первый раз.

Каролина, спокойно поедающая шоколадные конфеты, закатывает глаза. Она думает, что между ними никогда не будет никакой гармонии. Между тем, что происходит на экране, и тем, что происходит между двумя находящимися в комнате, Каролина выбирает экран. Ей нравится то, как выглядит Энорабия, не так устрашающе, как обычно. Вольт держится скованно, но очень внушительно, улыбается в нужных местах, а иной раз и достойно отвечает на шутку. Прибывших гостей усаживают на маленький диванчик рядом с креслом Тома. Беседа выходит плавной и занятной, затем на большом экране начинают показывать отрывки из записанных интервью. Каждый отрывок обсуждается между присутствующими, два или три вопроса поступают из зала – по одному на каждого победителя.

- Хорошо, - говорит Хеймитч, лакомясь виноградом, но желая выпить вина, - это не совсем Голодные Игры. – Ты вообще сегодня ела? – спрашивает почему-то у Эффи. Эффи отмахивается; ей кусок не лезет в горло с самого утра, хотя и кажется она привычно спокойной.

- Разве это не твой триумф? – язвит мелкая Сноу.

- Будь вежливее, - встревает Хеймитч, и тем самым переводит огонь на себя. Потому что мелкая Сноу, потупившись, спрашивает, как дела у Китнисс. Хеймитчу пригодился бы какой-то совет в этом случае, но советы не поступают, и он путано пытается объяснить ребенку, к которому, на самом деле, не чувствует никакой ненависти о том, что Китнисс вчера была не в себе, и ее поступки не стоит принимать близко к сердцу.

- Она целилась в меня, - прерывает его монолог мелкая Сноу. – Когда победители голосовали за проведение 76-х голодных Игр, Китнисс проголосовала «за»?

Хеймитч вздыхает.

- Я тоже голосовал «за», если хочешь знать.

- Значит, это все… - девчонка запинается, проглатывая расшифровку своих отношений с Огненной девушкой, - только из-за охмора?

- Нет, - отвечает Эффи. Ее больше не интересует происходящее на экране. – Я знаю Китнисс. И Китнисс вряд ли когда сознательно хотела твоей или чьей-то смерти.

- Она хотела убить моего деда, - вспыхивает Каролина.

- Потому что твой дед сломал всю ее жизнь. Твой дед, - пауза, - но не ты.

Девчонка поджимает губы. Эффи встает, подчиняясь скрипучему голосу из микрофона, оправляет платье. Хеймитч думает, что длина платья очень удачная, все-таки ноги у нее шикарные, но вот цвет… ему и цвет галстука не понравился сразу, хотя галстук – это только полоска ткани, способная его задушить.

- О, и ты позволишь взять себя за руку? – спрашивает Эффи.

Каролина фыркает. Хеймитч делает вид, что сдается, и тоже следует указаниям человека в форме, который, очевидно, отвечает за их выход на сцену в нужный момент.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - говорит Хеймитч на ухо своей спутницы. От спутницы приятно пахнет, и спутница улыбается уголком рта, но не пытается его ободрить даже словом. Скрипучий голос, находящийся почти что в голове Хеймитча, ведет обратный отсчет, они вдвоем останавливаются у подсвеченной панели, и на секунду дыхание Эбернети сбивается. Равнодушная внешне Эффи впивается в его руку своими ухоженными ноготками, выдавая волнение. Но вовсе не боль ослепляет Хеймитча на короткое мгновение, пока зеркальная панель отъезжает в сторону. Не боль, но болезненно-приятное осознание того, что сейчас он хочет быть прежним собой – наглым и самоуверенным, - вовсе не ради Китнисс Эвердин.

…