Привычка выживать (СИ)

Пит вздыхает. Чужая философия кажется кожей, которая не подходит по размеру. Высокие слова, перемежаемые оскорблениями, скорее забавляют его. Он не принимает скучающий вид, но то и дело начинает всматриваться в собственные картины, думая о том, что можно было бы в них исправить. Конечно, это не укрывается от взгляда Плутарха. Но это и не огорчает его. Плутарх получает удовольствие от собственных слов, он упивается своей импровизацией и своим четким сценарием. Он красуется, в первый и последний раз, красуется перед кем-то, полностью раскрывая свои чудовищные и одновременно грандиозные планы. К тому же, он знает, Пит ловит каждое его слово; стремление впитывать информацию заложено в него самой природой.

Не просто так из Пита всегда получался отличный слушатель.

- Но все относительно. Вас могут слушать и вам могут верить, но слова и надежда, словами вызываемая, не та точка опоры, с которой можно начинать строить светлое будущее. У меня была точка опоры. С момента, когда я познакомился с доктором Винтером и его исследованиями, я получил то оружие, которое всю свою жизнь мечтал получить.

Пит замирает на секунду, затем вновь принимается рассматривать потолок или образовавшиеся тени на стенах.

- Конечно, я с самого начала подозревал, что лекарством от всех человеческих бед будет охмор, - Плутарх ждал эмоций, забывая, что разговаривает сейчас скорее с машиной, чем с человеком, поэтому хмурится, не получая должной реакции. – Общество, в котором все доверяют друг другу. Общество, объединенное не только территорией, но и верой. Люди, думающие одинаково, не начинают войн…

- И перестают быть людьми, - вмешивается Пит.

Плутарх оскаливается.

- Пусть это будет общество капитолийских переродков, но оно будет вполне довольно своей жизнью. Ты говоришь им, что все хорошо, и они уверены в том, что все хорошо. Ты убеждаешь их, что белое – это черное, и они слепо верят тебе, - Плутарх разводит руками. – Вполне достойная цена, разве нет?

Пит не отвечает.

- Техническая сторона дела оказалась трудной, но осуществимой. Охмор, которому подвергались люди в лабораториях Винтера и охмор Китнисс показал, каков процент сбоя. Одно из условий охмора – в человеке, чьим словам безоговорочно верят. Китнисс всегда верили, а охморенная Китнисс, сама ничего не подозревая, прекрасно должна была справляться с этой задачей, убеждая всех в верности любого принимаемого решения. Другое условие охмора заставило нас на некоторое время притормозить. И здесь, разумеется, пригодился Бити, с одной из своих разработок прошлых лет. Конечно, никто не собирался опрыскивать засеянные поля картофеля. Шоу было только предлогом для того, чтобы собрать на одной более-менее ограниченной территории как можно большее количество людей. Дворцы правосудия пришлось реконструировать в кратчайшие сроки. Еще пришлось попотеть над газообразным наркотиком, который был эффективен в замкнутом пространстве, но оказался бесполезным на открытом воздухе. Но, - Плутарх вновь делает паузу, - мы справились.

Пит представляет забитые до отказа площади Правосудия. Огромные экраны, транслирующие все, происходящее на сцене. И огромные машины, поставляющие в воздух наркотик без цвета и без запаха. Вся страна слышит уверенные голоса своих Победителей и своих Героев, усиленные динамиками, видит их лица, и верит им. Вся страна видит живую и здоровую Китнисс Эвердин, держащую за руку маленькую внучку мертвого ненавистного им Президента, и ненависть к роду Сноу неожиданно дает трещину.

Пит способен понять, почему своей главной фигурой Плутарх выбрал не Китнисс, а Каролину. Китнисс сложно управлять даже после охмора. Китнисс слаба, безвольна и нестабильна. Китнисс не подходит для задуманной аферы даже по возрасту, ведь глобальный охмор может занять не одно десятилетие, впиваясь в умы стареющих и растущих поколений своими цепкими когтями. Но Китнисс идеальна для того, чтобы познакомить всех с пешкой, которой суждено стать дамой. Каролина Сноу мала и, можно сказать, неопытна, ее не нужно охморять и поддерживать в состоянии охмора. Каролину нужно лишь убеждать на первых порах в правильности всего происходящего. А человек, верящий всем существом в произносимые им слова, скорее убеждает в них тех, кто его слушает. Еще, конечно, есть личные мотивы. Но какой режиссер остается совершенно бесстрастным, выбирая нового ведущего актера? Плутарх, быть может, монстр, но все же человек.

Пит закрывает глаза. Мертвый Президент, присутствующий на исповеди, совсем не кажущейся исповедью, качает головой.

(- Бедная девочка, - говорит он тихо. – С течением времени она стала бы верить во все, что он обо мне говорил.)

Питу сложно увидеть в Каролине бедную девочку. Но в Плутархе он и прежде видел замечательного манипулятора. Единственного человека, занимавшего высокий пост при трех разных Президентах, нельзя считать добродушным и верным.