Привычка выживать (СИ)

Какое будущее можно построить на сожженных детских трупах? Вряд ли будущее светлое. Это был не последний раз, когда Плутарх проявлял необоснованную жестокость к окружающим его людям, но эта жестокость разом перечеркнула все варианты светлого будущего, за которое нужно платить. Как же много он говорил ей о своей мечте! О мире, который мог построить. О мире без войн и убийств. О мире, в котором все думают одинаково. О мире, погруженном в сонную безмятежность и опутанном паутиной зловещего спокойствия. Фульвия не знала, как такой мир будет построен, но ей уже и не хотелось этого знать. После убийства Койн и начала формирования нового аппарата власти, в который каким-то загадочным образом попала большая часть старого правящего состава, Фульвия начала собственную деятельность, направленную против Капитолия. Она слишком долго наблюдала за методами Плутарха, многому научилась именно от него, что позволило ей какое-то время действовать за его спиной. Связаться с руководством каждого дистрикта – не со старым руководством, а именно с бывшими повстанцами. Среди них оказался Гейл. Фульвия действовала через Бити, используя только защищенные каналы связи, и обставляла все так ловко, что Плутарх заподозрил ее в предательстве интуитивно, так и не найдя доказательств и пособников.

- Я заняла ее место. Плутарху нужна была капитолийка, которая создавала бы много шума, мало думала над тем, что делает, но при этом оставалась бы верной. У меня, - Эффи делает незначительную паузу, - было много причин оставаться верной ему. Но еще больше причин у меня было его предать. Причин, о которых он, разумеется, никогда не задумывался.

Она пришла в себя не из-за курса реабилитации и даже не из-за того, что в ее жизни неожиданно появилась высшая цель спасения целой страны, нет. Она пришла в себя из-за маленьких белых таблеток. Таблеток, которые помогали ей не чувствовать, но действовать. Таблеток, которые отсекали все ненужное, вроде воспоминаний, от которых хотелось дни напролет лежать в темной комнате на диване, чтобы набраться сил и однажды просто перестать дышать.

- Плутарх держал меня рядом с собою на тот случай, если в Капитолий вернешься ты. Или Китнисс очнется от своих кошмаров, - неопределенный жест рукой. – Конечно, ты вернулся первым. В мою задачу входило как можно быстрее сообщить тебе, что Китнисс жива, но я тянула время, как могла. Я не знала, что произойдет, если эта новость пробудит в тебе капитолийского переродка, о котором я так много слышала. И я думала, - Эффи неуверенно улыбается, - что тебе и Джоанне понадобится помощь.

Конечно, она имеет в виду Хеймитча, поэтому и улыбается так неуверенно, даже виновато. Она пытается понять, действительно ли Хеймитч как-то помог им? Так ли необходимо было его присутствие в Капитолии? Пит отвечал бы на все вопросы отрицательно, если бы принимал таблетки от эмоций второй или третий месяц. Но теперь чувства все чаще отвечают на вопросы, игнорируя холодный рассудок. Чтобы ни делал Хеймитч, находясь рядом с ними, и как бы ни был бесполезен, свою роль он, несомненно, сыграл. И роль его, пусть и была второстепенной, оказала значительное влияние на их настоящее. Поэтому Эффи не стоит извиняться.

- Плутарх мог легко вывести Китнисс из искусственной комы, но ему хотелось обставить все чередой случайностей. Не знаю как, но он использовал Джоанну. Думаю, потом он хотел избавиться от нее или же использовать на ней еще какой-нибудь охмор (тогда я еще не была уверена, что все дело в охморе), поэтому мне пришлось дать ей морфинг. Из-за морфлинга она автоматически попадала к Аврелию. Риск, конечно, был, - Эффи замирает, затем берет себя в руки, чтобы продолжить, - тогда мне было все равно, останется ли Джоанна Мейсон в живых. Мне и сейчас, наверное, все равно, - добавляет она, запнувшись.

Ее пальцы дрожат. Она не показывает вида, что час ее расплаты тоже близок. Она начала пить эти таблетки задолго до Пита. Конечно, срок их действия строго индивидуален, но Пит уверен, что Эффи лукавит, делая вид, что все еще может мыслить логично. Сейчас ее мучает стыд. Так холодно распоряжаться судьбами людей могут только распорядители Игр, у них особый склад характера. Но Эффи не настолько жестока и не настолько холодна, чтобы ломать кого-то в угоду своим замыслам. Эффи может убедительно говорить о том, что все это делала не она; она может сама в это поверить, но она не станет этого делать. Глупый самообман, ничего не стоящий. Ей придется научиться жить с этим дальше. Им обоим придется научиться жить с этими воспоминаниями, при условии, что они выдержат бесконечную пытку возвращения стократно усиленных чувств.

- Мы справимся, - лжет Пит, и Эффи, не веря в эту ложь, с улыбкой касается его руки.

- Я не хочу справляться с этим, Пит. Я хочу просто забыть.