Привычка жить

Во дворе, аккурат около Жениного подъезда, обнаружилось стихийное маленькое собрание — из старушек в основном, активно что-то обсуждающих. Маленький такой митинг собрался, только без обычных для митинга лозунгов-транспарантов. А еще — стояла возле подъезда, опасно белея боками, карета «Скорой помощи». А впритык к ней и милицейская машина обнаружилась, джип желто-синий. Припустив бегом, Женя подлетела к митингу, схватила испуганно за плечо старушку-соседку:

— Баб Аня, что такое случилось-то? Это к кому «Скорая»? И почему милиция?

— Что, что! — сердито отозвалась баба Аня, поправляя на голове толстый пуховый платок и сжимая бледные губы противной куриной гузкой. — Подружка твоя пришлая вон натворила чего-то!

— Какая подружка? Оксанка, что ли?

— Ну да. Оксанка, стало быть. И чего ты с ей дружбу стала водить, Евгенья? Не пара она тебе, вовсе не пара…Ты женщина порядочная, хоть и одиночкой теперь живешь. А эта, гляжу, все мужиков каких-то басурманистых к себе водит… Не дружи с ней, Евгенья! Слышь, чего говорю?

— А что, что с ней случилось-то? — снова затрясла ее за плечи Женя.

— Да мужика, говорят, порешила какого-то. Прямо в лифте и порешила. Сейчас вон его на носилках с лестницы спускают, сердешного.

— Да как это — порешила? Убила, что ли? Да не может быть.

— Чего не может-то? Всяко может. Раз к ей мужики толпой ходют, вот и случилась промеж них ссора.

— Промеж кого ссора? Говорите яснее, баба Аня! А то не понимаю я ничего.

— Да отстань, Евгенья! Чего ты привязалась ко мне, репейка липучая? Вишь, сама еще толком ничего не знаю.

Баба Аня, отмахнувшись, изо всех сил подняла грузное свое тело, привстала на цыпочки и вытянула из цигейкового воротника шею, стараясь разглядеть, что там в дверях подъезда происходит. В дверях и в самом деле что-то такое происходило. То есть происходил вынос брезентовых носилок двумя дюжими милиционерами под руководством суровой врачихи в распахнутом красном пуховике, надетом прямо на зеленую медицинскую униформу. На носилках, запрокинув голову и обнажив щетинистую худосочную шею с острым кадыком, возлежал незнакомый какой-то парень. Совершенно безвольно возлежал, мотая головой из стороны в сторону и свесив длинную руку до земли. На скуластом его лице застыло желтоватой маской болезненное страдание, и вообще весь облик его вызывал сочувствие.

— Ох, сердешный… — тихо простонала баба Аня, прижав ко рту ладошку в толстой вязаной варежке. — Да что же она такое с ним сделала? Вот зараза крашеная.

— Так. Осторожно! — скомандовала врачиха, раздвигая руками толпу и освобождая путь для милиционеров с носилками. — Сюда, ребята, сюда! Загружайте. Кто-то с нами поедет?

— Да. Двое наших поедут с вами, — выскочил из подъезда симпатичный белобрысый паренек и тут же скомандовал: — Захаров! Осипенко! Поедете с ним в больницу, около дверей пост установите. И проверьте там все — на окна особое внимание обратите. И повнимательнее там! Все поняли? Я заеду потом, проверю…

— Это старшой ихний, значит… — тихо прокомментировала для Жени баба Аня, махнув рукой в варежке в сторону белобрысого. — Он нам и в подъезд сказал не заходить пока. Велел на улице ждать. Они там это… как его… Действия какие-то свои милицейские проводили. В общем, обсматривали все, вынюхивали, метелочками такими малюсенькими мели…

— Все, граждане, можете проходить. Осмотр места происшествия закончен, — обратился к собранию белобрысый милиционер и простер руку в сторону подъездных дверей, как Ленин к светлому пути коммунизма. — Только извините, лифт пока у вас работать не будет.

Женя ринулась к двери подъезда первой, будто и впрямь боясь опоздать да не успеть на тот светлый путь. Взлетела птицей на пятый этаж и, с облегчением обнаружив в дверях своей квартиры высунувшиеся наружу любопытные головы Катьки и Максимки, вздохнула облегченно. Слава богу, с птенцами у птицы все в порядке. Можно и дух перевести. Можно и к Оксанкиной двери подойти, послушать осторожно, чего там у девчонки происходит.

— А вы, как я понимаю, соседка потерпевшей? — вздрогнула она от раздавшегося прямо за спиной голоса того самого белобрысого милиционера. И как он так подкрался неслышно?..

— Да. Я соседка. А что случилось такое, объясните мне, пожалуйста. Почему вы Оксану потерпевшей назвали? Она что?.. От этого что-то потерпела, да? Которого сейчас вынесли?

— Ну да… — странно как-то улыбнулся милиционер. — Формально потерпела, конечно… А только побольше бы нам таких вот потерпевших, знаете ли…

— Что вы имеете в виду? Как это — побольше потерпевших?

— А так это! Вашу соседку, я так понял, кто хоть раз обидит, тот и трех дней не проживет. С характером, видать, бойцовским девушка.

— Ну да… Она такая… — неуверенно поддакнула Женя. — И все-таки, что случилось?