Привычка жить

— Почему у Алины? Нет… Мы в кино с Ленкой Ларионовой ходили. А что, нельзя? Хороший фильм, кстати, смотрели. Ну тот, про который мы с тобой недавно говорили. Помнишь? Как двенадцать присяжных заседателей чеченского мальчика судили.

— А что, мне позвонить нельзя было, предупредить хотя бы? Чтобы я не волновалась, не бегала тут от окна к окну?

— Так у меня деньги на мобильнике кончились, я же вчера еще тебе сказала! А утром ты убежала на работу и забыла их мне оставить. Ну чего ты, мам? Ничего ж не случилось, вот она я, дома.

— А зачем ты губы накрасила так вульгарно?

— Ой, да почему вульгарно? Чего ты ко мне придираешься, мам? Я же не на уроках была, а в кино…

— Но это же ужас, Катя! Ты с этой помадой выглядишь, как шалава малолетняя! Просто смотреть стыдно, как ты выглядишь!

— Мам, ну перестань, чего ты?.. — снова захлопала обиженно ресницами Катька. — Ты почему меня так обижаешь, мам?

— Да не обижаю я тебя!

— Нет, обижаешь. Обижаешь. У тебя глаза злые. Я же вижу. И не надо на мне свое настроение срывать! Я ничего плохого не сделала, абсолютно ничего.

Катька всхлипнула страдальчески, красиво выгнулась в спине и рванула со всех ног в свою комнату, хлопнув дверью так сильно, что Женя вздрогнула и застыла, забыв выдохнуть воздух из легких. И враз протрезвела будто. Господи, чего это она на девчонку накинулась, в самом деле? Никогда она ее приходы-уходы так уж особо не отслеживала, и повода для этого Катька ей не давала… Вот же мамашка какая противная! Уж и рада быстрей выплеснуть на ребенка свое раздражение. Так оно именно так всегда и происходит. Мы думаем, что воспитанием детей рьяно занимаемся, а на самом деле просто зло свое на них, бедных, срываем.

Уже лежа в постели, она расплакалась от души, зарывшись лицом в подушку. Да, горько. Да, обидно. Не отчего-то конкретного горько и обидно, а просто так. Все вместе разом накопилось. Обыкновенные слезы обыкновенной досады. Кто ж виноват, что ты дурой с чистой шеей оказалась? И вообще — чего ты ждала-то, эту шею весь вечер намывая? Ну, пришел человек, ну, задал свои вопросы дурацкие… Это его работа, между прочим, и шея твоя чистая его вообще не интересует. Так что хватит плакать, надо дальше жить. Плачь не плачь, а завтрашний день все равно наступит. С теми же заботами и мелкими делами. И с прежним ощущением одиночества. Ничего не поделаешь теперь, надо покориться судьбе. Не так уж и плохо она с ней обошлась, если в глобальном смысле рассматривать. Ничего страшного же не произошло? Все живы, все здоровы. Да и вообще, все у нее хорошо… А завтра вообще суббота…Так что можно и еще поплакать, кстати, никаких приказов себе не давая. Потому что можно опухшего от слез утреннего лица не бояться — идти-то никуда не надо. Никто ее нигде не ждет. Хоть в этом повезло. В том смысле, что опухшего лица никто не разглядит.

* * *

После слез всегда хорошо спится. То есть долго. Будто душа освобождается от дурного, в ней накопившегося, и отдыхает с чистой совестью. А вот пробуждение после ночных слез вовсе не радует. Будто затаились они, за ночь выплаканные, в углах спальни, и взирают оттуда с укоризной — ну-ну, посмотрим, с каким таким настроением ты теперь проснешься?..

С трудом разлепив веки, Женя уперлась взглядом в кусок бледно-зеленой голой стены, затосковала и снова опустила ресницы. Как это Игорю во время ремонта в голову могло прийти такое — сделать стены спальни бледно-зелеными? Прям бездна вкуса, что и говорить… Такая бездна, что глазу тошно. Совершенно искренне глаз возмущается, поутру открывшись. А что делать? Ничего теперь и не сделаешь. Надо было сразу тогда мужу возражать, а не помалкивать малодушно, вроде как стерпится-слюбится со временем. А теперь что? Теперь вот и просыпайся в эту тоскливую зелень, пока новый ремонт не сделаешь. А не сделаешь ты его еще долго-долго, по всей видимости. Может вполне статься, что уже и никогда не сделаешь…

Вставать Жене не хотелось — сил не было. Ни физических, ни душевных. Но и лежать тоже не хотелось. Непонятное было какое-то состояние, как ранние декабрьские сумерки. Вроде и день еще в разгаре, а на улице уже стемнеет вот-вот… Судя по тишине в доме, утро было уже достаточно поздним. Часов десять. Или даже одиннадцать. Нет, надо вставать все-таки, надо заниматься тысячей больших и маленьких дел и делишек, которые откладываются, как правило, на выходные. Да еще и по магазинам надо пройтись, подарки новогодние ребятам купить… О! Точно! Начнет-ка она, пожалуй, день с этого. По магазинам пойдет. Может, и состояние свое, похожее на леность тоскливую, там оставит. Ничего, надо пройтись. По морозцу, по морозцу.