Признание маленького черного платья

И в первый раз в своей жизни, Ларкен узнал, как узнал и его отец до него, что значит, когда сердце разрывается на части. Если бы он также не знал и о последствиях.

Потому что это убило его отца, и, без всякого сомнения, ему может быть уготована такая же судьба.

 

Глава 8

 

Отчего у Ларкена в голове вдруг появились такие мысли?

Ему всего лишь нужно было посмотреть на мисс Талию Лэнгли, чтобы узнать ответ. Его околдовала прямота этой плутовки и полное несоблюдение правил приличия.

И в то время, пока она трещала про посещение садов Версаля в компании отца и кого-то еще с невозможным именем «няня Джамилла», все, о чем он мог думать – это о губах Талли.

Ведь именно так ее сестра и Темпл называли ее, не так ли? Талли. Это прозвище подходило девушке, потому что намекало на располагающий к себе характер, на беспечные и почти неземные черты.

Даже ее губы изгибались с каким-то манящим видом, словно напрашиваясь на поцелуи.

Эти губы определенно умоляли его, что доказала прошлая ночь. Господи Боже, он повел себя как самый незрелый юнец, катаясь с ней по траве… и все же…

После того, как Ларкен провел большую часть этих десяти лет, скрываясь в тени разрываемой войной Европы, Талли оказалась путеводной звездой к тому, что он не вполне понимал, но теперь это наполнило его страстным желанием.

И тот взгляд, который мисс Лэнгли бросила на него с такой же легкостью, с какой можно бросить камень в пруд, заставил его сходить с ума от желания, как будто она околдовала его при помощи некой тайной, древней магии, которую невозможно развеять посредством разума или долга.

Может быть, в бальном зале она и выглядела неуклюжей, но Ларкен подозревал, что в спальне мисс Лэнгли будет двигаться так, словно танцует самый изысканный венский вальс.

В своих фантазиях он представил ее в том роскошном черном платье, ее босые ноги ступают по ковру в его комнате. Платье падает на пол и Талли присоединяется к нему в кровати, соединяется с ним…

Спокойно, приятель. Помни, что ты – викарий. Постарайся вести себя соответственно.

Ларкен подавил смешок. Вполне вероятно, что его переодевание в викария находилось на одном уровне с ее танцевальными навыками.

Идущая рядом мисс Лэнгли подняла голову и бросила на него взгляд.

– Простите. Вы что-то сказали? Боюсь, что я заболталась.

– Хм, нет, – проговорил он. – Просто наслаждаюсь покоем сельской местности. – Оба взглянули на луг, после того, как поднялись на пологий холм. Сейчас они стояли как раз на краю «дикой местности», перед тем, как перейти в регулярные сады, окружавшие величественный дом герцога.

Сельская местность расстилалась перед ними во всем своем пасторальном великолепии, по небу плыли пушистые облачка, в то время как зелень травы прерывалась только линиями изгородей и разбросанными там и сям соломенными крышами фермерских домов.

– Затишье перед штормом? – предположила Талли.

– Что-то вроде того. Я совсем забыл, как я люблю деревню.

– Вы произнесли это так, словно жили где-то далеко, – сказала она так небрежно, что это едва не лишило его осторожности.

– Я… я… – Затем Ларкен заглянул в ее обманчивые голубые глаза, увидел скрывавшийся там ум и сдержался.

Он едва не произнес в ответ «Я уезжал».

Осторожно, Ларкен, молча упрекнул он себя. Ты не настолько глуп. Мисс Лэнгли всего лишь девчонка и ей не больше… двадцати одного года? Вряд ли она сможет перехитрить тебя.

Он почти слышал, как голос Темпла заявляет: готов поспорить насчет этого?

У своих ног Ларкен заметил маленький пучок полевых цветов. Точно такие же росли на лугу возле дома тети Эдит, где он странствовал и блуждал после смерти отца.

Фиолетово-голубые лепестки напомнили ему о ее глазах, поэтому Ларкен присел и сорвал несколько цветков, а когда выпрямился, обнаружил, что Талли наблюдает за ним.

О, Боже. Что теперь он должен делать? Потому что никогда в своей жизни он не дарил цветы леди. Какой дьявол вообще толкнул его сорвать их?

Те слова, которые она произнесла раньше… Тоска, прозвучавшая в них, все еще отдавалась эхом в его сердце. «…Или я нашла бы пучок полевых цветов и провела бы день с акварельными красками, пытаясь запечатлеть их оттенки».

Ее нежная жалоба подтолкнула Ларкена совершить такой нелепый, импульсивный поступок. И не зная, что еще можно сделать, он резко, словно придурковатый юнец, вытянул руку в ее сторону.

 

Талли попыталась вдохнуть. И не потому, что почуяла запах его помады.

Цветы? Ее колени задрожали.

Она тут испробовала все, что только смогла придумать, чтобы вынудить мистера Райдера сделать ошибку, а сейчас он одолел ее этим простым жестом.

Полевые цветы… в его дрожащей руке.