Призрачная деревня

Денис был согласен. Хотя он и сам считал Обориных чокнутыми, но всё-таки не в такой степени. Кроме того, они пусть и дальние, а всё же родня – не слишком-то приятно оскорбления слушать. А вступаться теперь неловко.

– Жертвы они травянистой приносят, чтобы им верно служила. Человеческие, – не послушав соседа, продолжила бабка.

Денис покачал головой. Чем дальше – тем безумнее. Похоже, старухе бы пригодился врач.

– Говорят, что можно поймать Марвану. Если поймаешь правильно, то она желание выполнит, – впервые заговорила молчавшая и равнодушная с виду молодая женщина. – Главное, на поводу у неё не пойти и её желания не начать исполнять вместо своих.

– Ты зачем её по имени называешь?! – накинулась на неё старуха. – В гости зовёшь?

– А правильно – это как? – спросил Денис, сам не зная, зачем.

Старуха громко цокнула. Мужик прищурился, посмотрел на Дениса:

– А ты ведь сказал, что гостишь в лесу? А?

Очень хотелось промолчать, сделав вид, что не слышит. Но это уж слишком глупо – ведь переспросят.

А, чёрт с ними. Детей, что ли, с ними крестить? Двадцать первый век – и такие безумные суеверия. Раз так – то пусть и думают, что хотят.

– Да. У тётки. Ольги Обориной.

Старуха поднялась с лавки и сдёрнула девочку. Они пошли прочь.

Мужик крякнул и отодвинулся.

– Так что это за существо? Травяное? – спросил Денис.

Но больше ему никто не ответил. Минут пятнадцать прошло в напряжении и тишине, от которых селян спас подошедший автобус. Они укрылись в нём, а Денис как раз передохнул – пора и в обратный путь.

5

«Убийца! Убийца! Звони в полицию!»

Снова голоса – между сном и явью. Они опять разбудили, и больше Денис не уснул.

При свете дня чувство невосполнимой потери – холодное, тянущее осознание крушения привычного мира – забивалось в дальние уголки разума и там трусливо сидело, сжавшись в углу. Оно дожидалось ночи, самого тёмного часа между тремя и четырьмя, чтобы расправить кожистые крылья. И сейчас этот час снова настал.

Денис морщился, ворочался, надеясь отбросить видения, победить их – и каждый раз понимал, что всё тщетно.

Сдавшись, он сел на мягкой кровати в гостевой комнате тётки, взял со стола чашку и закурил, стряхивая в неё пепел.

Тот ребёнок – всего-то эмбрион, не больше. Он ещё не стал человеком – значит, и убить его невозможно.

В тот день Денис впервые услышал о нём, зачатом от того, кого называли настоящим мужчиной.

Его планировали родить. «А ты ещё и алименты мне выплачивать будешь, мразь!»

Но даже при всём при этом Денис не собирался причинять ему вред. Даже Яну бить не хотел – да он никогда в жизни на женщину руку не поднял!

Но она всё продолжала перечислять вульгарные и унизительные для всех сторон подробности своего похождения. И он просто её толкнул – лишь бы только она замолчала. А она закричала громче, принялась бить, хватать за волосы…

А после всего пришла тёща. Пришла и попала под горячую руку.

И всё. Денис, строго говоря, ничего особенного не сделал. Во всяком случае, ничего такого, отчего бы не воздержался любой другой на его месте. И закон – если всё же дойдёт до того, что придётся вмешаться закону – должен быть на его стороне. На ней же и справедливость.

Но чего бы он только ни отдал за то, чтобы того вечера просто не было!..

К утру, вместе с петухом, извещавшим о начале нового дня – он в самом деле голосил за окном – схватка мучивших ледяных рук ослабевала.

Денис даже смог немного вздремнуть на рассвете.

– Что, соня? Выспался? А завтрак проспал, – весело приветствовала тётка, когда он, взъерошенный, наконец покинул своё ночное пристанище и вышел в большую кухню, служившую и гостиной. – Ладно, садись. Сейчас чего-нибудь соберу.

Тётка одна. Можно расспросить её о местных поверьях, чего всё никак не удавалось со среды: то её весь день не было в доме, то приходили соседи. При посторонних затевать такой разговор было неловко.

– Кушай, сынок. Поправляйся, а то всё на тебе лица нет, – поставив на стол перед Денисом тарелку с блинами, Оборина легко коснулась его щеки.

Неужели она…? Нет, нет. Что за чушь только в голову лезет – додумывать, и то противно. Обычный родственный жест. Это бессонница, точнее, её итоги. Если бы Денис спал по ночам, то не думал бы невесть о чём.

– Тётя, я тут спросить хотел…

Она села рядом, подпёрла кулаком щёку, глаза прищурила. Нет, не нравилось это Денису – нет, и всё тут.

Он невольно отстранился – сел ровно, выпрямил спину.

– Тут у вас говорят…

– Да? – тётка повернула голову вбок, качнув серьгами.

«Кровью младенцев налиты!»

Хотя слова выжившей из ума бабки с деревенской остановки и ересь полнейшая, а обсуждать занятия тётки всё равно расхотелось.

– Я в деревне слышал что-то вроде местной легенды. Про какую-то травянистую, что в лесу живёт. Не расскажете?

– Про Марваночку говорят? – оживилась Оборина.

Когда шумел ветер, она тоже вспоминала «Марваночку». Значит, травянистая, которая высасывает душу у спящих, и есть эта самая Марваночка.

Что ж, удачный момент.

– А кто это? Домовой?

Оборина почесала щёку длинным желтоватым ногтем.

– Может быть. В какой-то степени. Это – как бы так сказать – страж этого леса.

– Леший?