Призрачный поцелуй

Но он не откликнулся. Даже не запнулся. Он все шел на нее, а она мелкими шагами пятилась назад, позабыв обо всем. Оливия ясно видела, как лезвие топора вонзается в ее шею. Вот Эдвард сжимает и разжимает пальцы, хватая топор крепче, вот заводит его назад сильнее для более широко замаха.

«Я люблю тебя, Лив».

– Тед!..

Но удара так и не последовало. Тревожно завывающий ветер, склоняющий старый дуб практически к самой земле, подхватил пронзительный вскрик, растянув его эхом даже после того, как он оборвался. Все, что хотел сделать Эдвард Шекли со своей женой, вместо него сделали острые скалы Вдовьего пика, падение с которого оборвало ее несчастную жизнь. Все смолкло, лишь только ветер пел свои грустные песни по разбившейся Оливии Шекли. Грозные волны Северного моря, окрашенные в розовый цвет ее кровью, утянули на самое дно любые следы случившегося.

Тишина не продлилась долго.

С силой вонзив в землю топор, Эдвард, упираясь руками в колени, звонко расхохотался. Смех этот был полон самого искреннего счастья, которое он только испытывал в своей жизни.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Наконец-то!

О, Эдвард до последнего не верил, что все получится. Не мог предположить, что все и правда свершится в этом месте. Мизери Холл как нельзя лучше подошел для его освобождения. Долгие, очень долгие и несчастные полгода прекратились так резко, что он даже не сумел осознать, что уже стал свободным.

Оливия, умирая, тянула из него жизненные силы. Она стала мнительной, стала ревнивой, перестала быть той женщиной, которую он полюбил. Словно бы ее место заняла чахотка – или, быть может, она лишь показала, какой Оливия была все это время на самом деле? Он больше не хотел думать об этом. Его это больше не касалось. Распрямившись, Эдвард провел руками по своему лицу, не прекращая счастливо улыбаться, после чего, оставив топор на месте, быстрым шагом направился обратно к особняку.

Он словно бы вновь почувствовал вкус жизни. Его не волновали ни отпечатки краски на полу, оставленные босой ногой, ни осколки ваз, которые он разбил. К утру Эдварда уже не будет в Мизери Холл. Его собранные вещи ждут под кроватью, а лошадь он оседлал заранее. Все, что ему осталось, так это позволить себе прийти в себя.

Вернувшись в спальню, в которой томился все эти дни в ожидании подходящего момента, мистер Шекли тут же направился к столу. Опустившись на стул перед ним, Эдвард, отодвинув выдвижной ящик, вынул из коробочки драгоценную сигару, припасенную на этот случай. Обрезав ее с помощью специальной маленькой гильотины – ах, как часто он представлял себе, как будет отрезать ею Оливии пальцы! – и прикурив, блаженно откинулся на спинку стула, делая затяжку и выдыхая дым в потолок.

Как же хорошо! Понежившись пару мгновений, он, вынув из того же ящику бумагу и перо с чернилами, разложил письменные принадлежности перед собой. Зажав сигару зубами, выпуская дым через приоткрытый рот, Эдвард принялся за письмо.

«Моя драгоценная Летти,

Твой план оказался просто великолепен – все случилось так, как ты и сказала. Мышьяк, добавленный в ее чай, лишь ускорил процесс, а байки о хозяйке особняка только сыграли нам на руку. Кто знает, сколько бы нам еще пришлось мучиться и ждать, пока чахотка заберет ее! Прямо сейчас направляюсь к тебе, любовь моя, и ничто больше не посмеет нас разлучить. Теперь, когда надо мной не тяготеет это жуткое бремя, я могу принадлежать лишь тебе одной. Дождись меня, Летти, и поблагодари Гэвина за то, что представил для наших целей свое родовое поместье.

Искренне твой и только твой,

Тедди».

О, Летиция Росси, воистину коварнейшая из женщин! Сколь же повезло ему, что жизнь свела его с этим драгоценным цветком? Если бы только Эдвард знал, какая встреча ему уготована, то ни за что не связал бы свою жизнь с Оливией. Боже, как же он был слеп, считая, словно бы она могла сделать его счастливым! Нет, эта ревнивая дрянь никогда не понимала его и превратила в своего безвольного раба сразу же, как только узнала о чахотке. Словно бы только и ждала шанса приковать его к себе, лишить его возможности творить!

Нет. Только такая женщина, как Летиция, могла понять его. Только Летиция могла помочь ему воспарить, доказать всему миру, чего он стоит!