Призрак Канта

— Василий Васильевич, — сказал он, словно долго искал Меркурьева и наконец нашёл. — Подойди к телефону, сделай милость. Тебя всё утро спрашивают, а я не знаю, где ты есть?

Очень удивлённый, Меркурьев подошёл к конторке вишнёвого дерева, где лежал увесистый гроссбух с именами постояльцев и стоял допотопный телефон с толстым шнуром в оплетке из крапчатой ткани. Меркурьев потрогал шнур и приложил к уху тяжелую эбонитовую трубку.

— Василий, привет, — сказал в трубке незнакомый голос.

— Привет, — ответил Меркурьев осторожно.

— Это я, Крис.

— Слушай, куда ты пропала?! — во весь голос заорал он. — Мы даже волноваться стали!

— Ты можешь приехать? Сюда, в город?

— Когда?

— Прямо сейчас. Ну, или когда сможешь!.. Нам нужно с тобой поговорить.

— Кому вам? — уточнил Василий Васильевич. — Ладно, потом расскажешь. Приеду, конечно, говори — куда.

— Мы будем ждать тебя в зоопарке возле бегемота, — продолжала Кристина так же быстро. — Приезжай один.

Меркурьев вернул трубку на рычажки, повернулся и нос к носу столкнулся с Лючией. Муры не было видно.

— Вы собираетесь в город? — спросила красавица, и голос её, низкий, переливающийся, словно тёплый бордовый шёлк, опять ошеломил его.

— Да, — промямлил Василий Васильевич. — Мне надо… в одно место.

— Я могу вас подвезти. Хотите?

— Хочу. Спасибо.

— Тогда через полчаса жду вас у подъезда.

Она повернулась и не спеша поплыла по коридору, придерживая маленькой рукой узкую юбку. Меркурьев смотрел ей вслед.

Зачем она подошла? Чтобы послушать, о чём и с кем он говорит? Или шла мимо?

И куда девалась Мура?…

Он заглянул в вестибюль — книга на месте, а Муры нет, потом в гостиную — там Софья, о которой он совсем позабыл, набирала что-то на планшете и, завидев Василия Васильевича, тут же планшет бросила и сказала, что он ведёт себя по-свински.

— Мы же собирались гулять в парке, — она поднялась, откидывая волосы. — А ты пропал!..

— Мы погуляем, — пообещал Меркурьев. — Только я сейчас не могу, мне в город нужно.

— Я с тобой.

— Нет, у меня встреча, я попросил человека меня подвезти, мы с тобой в следующий раз, да? — бормотал Василий Васильевич, продвигаясь к двери.

Оказавшись в коридоре, он опрометью кинулся к деревянной лестнице, Софья что-то кричала ему вслед.

Он постучал и зашёл, не дожидаясь ответа.

Мура лежала на кровати, подтянув к груди джинсовые колени. Под щекой у неё была коричневая обезьяна.

— У тебя температура поднялась?

— Нет.

— А почему ты легла?

— Просто так.

Василий Васильевич ничего не понял. Он постоял посреди комнаты, потом взял в руки богдыхана и подёргал его за голову. Голова сидела крепко.

Меркурьев с богдыханом в руках сел на край кровати.

— Мура, — спросил он. — Ты что?… Тебя опять кто-то напугал? Или ты чувствуешь возмущение поля и прочие тонкие материи?

— Меня никто не пугал, — отозвалась она и перевернулась на другой бок, спиной к Меркурьеву. — А возмущение я чувствую. Я его чувствую всякий раз, когда ты обмираешь от восторга перед этой Лючией.

Василий Васильевич чуть не уронил богдыхана.

— Мне не нравится, когда ты смотришь на неё, как телок! Она что, такая неотразимая красавица, что ты не можешь себя в руках держать?

— Ерунда какая, — пробормотал Василий Васильевич и взъерошил волосы, почти как Фридрих Вильгельм Бессель. — Она просто подошла и спросила, не нужно ли мне в город, я ответил, что нужно, и тогда она сказала: я вас подвезу, а я ей — спасибо, и больше мы ни о чём таком не разговаривали…

Он бормотал всё медленнее, понимая, что говорит чепуху, оправдывается, а оправдываться ему не в чем, он не виноват!

Он не виноват, конечно, но отчего-то ему было совестно, как будто он и впрямь сделал нечто постыдное.

Василий Васильевич перестал бормотать и посмотрел Муре в затылок. Светлые блестящие волосы немного подрагивали, словно Мура беззвучно плакала.

Он взял её за плечо и повернул.

Она не плакала, но вид у неё был несчастный. И ещё эта коричневая обезьяна!.. Из-за того, как Мура прижимала обезьяну к себе, Меркурьев прямо-таки наливался жалостью, будто он сентиментальная старуха.

— Ты ревнуешь, что ли?

Она отвела глаза.

— Меня? — уточнил Василий Васильевич. — К Лючии?…

Она опять отвернулась.

— Лучше поехали со мной в Кёнигсберг, — предложил Меркурьев, не зная, как нужно выходить из таких деликатных положений. — Кристина сказала, что хочет со мной увидеться, чтобы я приезжал один, но я думаю, что мы вполне можем приехать вместе.

Мура перевернулась на спину и теперь смотрела в потолок.

— Поедем, — повторил Меркурьев, маясь от неловкости. — Пойдём в зоопарк. Я сто лет не был в зоопарке. В прошлом году приезжал и не ходил.

— Поедем, — согласилась Мура, и он сразу воспрянул духом. — Я понимаю, что Лючия очень красивая женщина и такая загадочная!.. Наряды у неё, как из журнала. Держится как Жаклин Онассис.

— Самая загадочная из всех известных мне женщин, — признался Меркурьев, — это ты. Ты же вещунья и духовная дочь Сантаны. Кто такой этот Сантана?…

Мура села и посмотрела на него.

— Знаменитый йог и учитель. Учит, как достичь просветления.

— Ты достигла? Просветления?