Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем

Художница вздохнула. Ее успокаивали, у нее шли на поводу, но ей хотелось кого-нибудь убить. Обычная проблема несчастливых женщин. Им не просто нужно решить проблему. Им нужно, чтобы все умерли, в том числе и они сами.

– Я схожу с тобой, – предложил М.Б. – Мне полезно прогуляться.

Повернувшись к художнице, он сказал:

– Передашь Трибу? К съемке мы вернемся.

Они скрылись, как бандиты. Он надел бейсболку и темные очки. Они шли очень близко друг к другу, их плечи соприкасались, как у шестиклассников.

На рынке Abington он купил две кокосовые воды – особый бренд, меньше четырех унций каждая – и протянул ей открытую. Когда они переходили Перри, он вытянул руку перед ее грудью, чтобы защитить от несущейся машины. Четыре раза его узнавали. Аура известности просачивалась сквозь нейтральную, хотя и дорогую одежду, очки Ray-Ban, бейсболку Yankee. Химчистка находилась в уютном уголке Бликер, с таксами и красивыми маркизами. Они прошли магазины Diptique, Magnolia и Lulu Guinness. Он указал на Marc Jacobs:

– Когда-то я мечтал здесь работать и даже подавал заявление. Я слышал, что менеджер нанимает красивых парней. Я даже бродил по таким местам, где нанимали красивых парней.

– Так ты не получил работу? – спросила Джейн.

– Почему? Получил.

Джейн сказала, что непостоянство Голливуда очень тяжело ей дается. Как он с этим справляется?

– Там все несправедливо, – ответил он. – А потом наступает момент, когда несправедливость остается, но это идет тебе на пользу.

– То есть все оказывается справедливым?

– Именно, – кивнул он.

Чем ближе была химчистка, тем сильнее становилась тошнота Джейн. Горькая слюна скопилась за коренными зубами. Она не могла нормально жить с этим вкусом. Джейн вспомнила его фотографии на Капри, в ресторане Aurora. С ним была актриса, которая показалась ей слишком простенькой для него, а теперь ей хотелось плакать, вспоминая ее.

– У меня есть картина Фишла. Сегодня я видела на твоей странице снимок Петры на ее фоне.

Он остановился и перешел под красивую маркизу, подальше от пешеходов. Джейн шагнула за ним.

– Я подумала… Если бы я была близка с ней и могла бы себе такое позволить, я бы подарила картину ее матери…

– У тебя есть эта …?

– Да.

Конечно, он стал расспрашивать, откуда. Откуда у обычной реквизиторши такая дорогая вещь. Как Фишл мог оказаться в Нижнем Ист-Сайде. На прошлой неделе Джейн сидела на полу, ела кукурузу из банки и смотрела на нее. Она думала: «Мне нужна какая-то отдача. Нечто такое, что могло бы меня от чего-то удержать». В поисках ответа она смотрела на картину Фишла. Произведение было таким ценным, что явно было лучше, чем она сама. И наверняка знала больше.

– И ты хочешь ее продать?

– Я пока об этом не думала. Что с ней делать? Это подарок.

– Тебе ее подарили недавно?

– Нет, год назад… Два… Полтора…

– И она…

– У меня дома. В моей квартире. На Орчард-стрит.

Он кивнул. Какая же у него шея. Даже если ему отрезать голову, у его шеи будут собственные языки и глаза.

– Можешь как-нибудь зайти посмотреть на нее. Ко мне.

Он ответил, что вечером свободен, и записал ее адрес и телефон. На улице взвыла «скорая помощь». Для Джейн не секрет: все умирают, но особенно часто, когда ты слишком близок к тому, чего тебе никто не обещал. Особенно в такие моменты.

Пять вечера. Конец лета. Манхэттен. Скоро будет закат. Розовый, как в Сан-Диего, синий и лебедино-кремовый, как в Париже. Священный, если ты счастлива.

Джейн приняла душ почти перед его приходом. Натянула белые кружевные трусики и бюстгальтер – этот комплект она купила в Journelle несколько месяцев назад. Даже этикетки еще не срезала – Джейн потянула пластиковую ленточку зубами. Она открыла бутылку Riesling. Умеют же люди пить водку. У нее в запасе была особая бутылка Belvedere – еще один подарок. Лежала в морозилке со старым горошком и шпинатом. Джейн налила вино в бокал со льдом, и кубики льда звякнули. Из окна она видела мужчин, работавших на стройке напротив. Их темные штаны заляпаны краской. Но они не работали. Они просто стояли и смотрели на нее – на ней джинсы и бюстгальтер. Джейн подумала, что неплохо, когда на тебя так смотрят. Она бы не возражала, если за это еще и заплатили. Хотя бы четвертак, как за стакан лимонада. Она бы гуляла по улицам целыми днями, нахмурившись, и все они могли бы вернуть ей улыбку.

М.Б. прислал сообщение: он немного задерживается и придет на десять минут позже. У нее есть большой сотейник?

Джейн вписала его имя в список контактов. У нее был не просто сотейник, а целый набор кастрюль и сковородок из десяти предметов, новеньких и блестящих. Она всегда была бережливой. И оказалось, что она берегла кастрюли и сковородки именно для такого вечера. Она аккуратно поставила кастрюлю и сотейник на плиту. Крышки звякнули. Плита неожиданно приобрела чудесный вид. Господи, она бредит. Джейн задрожала. Она пошла посмотреть на Фишла. Она понимала, что имела в виду умершая модель: ей хотелось быть этой женщиной. Женщина на картине была изображена со спины и выглядела очень спокойно и мирно – впрочем, с такого ракурса это несложно.