Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Да, если это понадобится, — сказал я, вздыхая, и вытер рукой влажный от пота лоб.

— Хорошо, я вам верю. На несколько минут я оставлю вас одного, и вы будете охранять этот вход до моего возвращения.

Госпожа Эдит указала на дверь, за которой лежал Старый Боб, и убежала. Куда? Позже она мне в этом призналась: разумеется, на поиски князя Галича. О, женщины, женщины!

Не успела она скрыться под аркой, как в комнату вошли Рультабиль и Робер Дарзак, которые, оказывается, все слышали. Рультабиль не стал скрывать, что осведомлен о моей измене.

— Вот уж громкое слово, — ответил я. — Вы прекрасно знаете, Рультабиль, что я не имею обыкновения изменять кому бы то ни было. Однако госпожа Эдит достойна сожаления, а вы ее совсем не жалеете.

— Зато вы чересчур жалеете!

Я покраснел до корней волос и уже готов был вспылить, но Рультабиль жестом остановил меня:

— Прошу вас только об одном. Что бы ни произошло, что бы в дальнейшем ни случилось, вы больше не скажете ни единого слова ни мне, ни господину Дарзаку!

— Это будет очень легко, — ответил я оскорбленно и повернулся к нему спиной.

Мне показалось, что Рультабиль раскаивается и хочет как-то сгладить свою резкость, но в этот момент судебные чиновники, собираясь покинуть замок, пригласили всех нас. Следствие было закончено. После заявления врача они уже не сомневались, что произошел несчастный случай. Таким было и заключение. Дарзак и Рультабиль отправились их провожать, а я остался в комнате, ожидая госпожу Эдит. В нескольких шагах от меня, в привратницкой, матушка Бернье зажгла две свечи над телом своего мужа и с плачем читала молитвы по усопшему. Мрачные предчувствия вновь овладели моим сердцем. Вдруг в вечернем воздухе над своей головой я услышал какой-то шум, похожий на сильный удар гонга, и понял, что это захлопнулись железные ворота, закрытые по приказу Рультабиля.

Не прошло и минуты, как в комнату вбежала госпожа Эдит и в смятении бросилась ко мне, как к своему единственному прибежищу.

Затем появились господин Дарзак и Рультабиль под руку с Дамой в черном.

XX. ГЛАВА, в которой наглядно демонстрируется возможность появления лишнего тела

Рультабиль и Матильда вошли в Четырехугольную башню. Никогда еще походка моего друга не была столь торжественной. Она могла бы вызвать усмешку, но в этот трагический момент вызывала лишь беспокойство. Никогда еще ни один прокурор, облаченный в пурпурную мантию, не входил в зал суда, где его ожидал обвиняемый, с более угрожающим величием. Но я полагаю также, что и ни один судья никогда еще не был столь бледен.

Что касается Дамы в черном, то было видно, какие небывалые усилия она прилагала, чтобы скрыть чувство ужаса, сквозившее, несмотря ни на что, в ее взгляде и заставлявшее ее нервно сжимать руку сына. Робер Дарзак тоже был мрачен и решителен, как представитель правосудия. Но еще более увеличило всеобщее беспокойство появление во дворе Карла Смелого дядюшки Жака, Вальтера и Маттони. Все трое были вооружены и молча расположились перед дверью Четырехугольной башни, получив от Рультабиля категорический приказ не выпускать никого. Госпожа Эдит спросила преданных ей Маттони и Вальтера, что все это значит и против кого направлено, но, к моему великому удивлению, слуги ей не ответили. Тогда с решительным видом она встала перед входом к Старому Бобу и, раскинув руки, как бы желая преградить собой дверь, воскликнула хриплым голосом:

— Что вы будете делать? Вы собираетесь его убить?

— Нет, — глухо ответил Рультабиль, — мы собираемся ЕГО судить. А чтобы судьи не сделались палачами, мы оставим наше оружие и поклянемся, над телом Бернье, что каждый из нас безоружен.

Он увел нас в привратницкую, где матушка Бернье продолжала стонать у тела своего мужа. Там мы выложили все наши револьверы и произнесли клятву, которую требовал Рультабиль. Только госпожа Эдит не захотела расставаться с оружием, о котором, оказывается, Рультабиль прекрасно знал. Однако репортер в конце концов сумел ее убедить, что безоружной она будет чувствовать себя гораздо спокойнее, и забрал у нее револьвер.

Затем Рультабиль под руку с Дамой в черном вернулся в коридор, а мы последовали за ними. Но вместо того, чтобы, как все этого ожидали, направиться к гостиной Старого Боба, он подошел к двери в комнату Лишнего тела и, вынув специальный ключ, о котором я уже говорил, открыл ее.

Войдя в бывшую комнату господина Дарзака, мы с удивлением увидели на его письменном столе чертежную доску, акварель, над которой он трудился бок о бок со Старым Бобом в его кабинете под башней Карла Смелого, а также маленький стаканчик с красной краской и погруженную в него кисточку. Наконец на середине стола очень удобно расположился древнейший череп человечества, опираясь на свою окровавленную челюсть.

Пока мы с недоумением поглядывали на Рультабиля, он закрыл дверь на задвижку и взволнованно произнес:

— Садитесь же, господа, прошу вас.