Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Госпожа Эдит гневно произнесла это слово сквозь сжатые зубы. Рультабиль безнадежно покачал головой и закрыл глаза. Он показался мне разбитым и побежденным. Робер Дарзак тронул его за плечо и предложил обыскать Четырехугольную башню, башню Карла Смелого, Новый замок, короче говоря, все здания, расположенные в этом дворе, откуда никто не мог убежать и где, рассуждая логически, убийца должен был еще находиться. Репортер невесело покачал головой и отказался. Разве мы кого-нибудь найдем? Разве мы кого-нибудь нашли в Гландье, после исчезновения человека в Необъяснимой галерее? Нет! Ларсана не следует искать с открытыми глазами. Человека убили за нашей спиной, и все слышали, как он вскрикнул, сраженный смертельным ударом. Мы все сразу обернулись. И что же? Никто ничего не увидел, кроме дневного света. Чтобы увидеть — следует закрыть глаза, и Рультабиль на мгновение прикрыл их, но тут же открыл вновь, энергично выпрямился и поднял сжатые кулаки к небу.

— Это невозможно, — воскликнул он, — или в здравый смысл больше нельзя будет верить!

Внезапно он бросился на колени и на четвереньках принялся осматривать каждый камень возле колодца и вокруг каждого из нас, ползая вокруг матушки Бернье, которую тщетно пытались увести от тела ее мужа. Вот уж действительно был повод вспомнить о поросенке, разыскивающем себе пропитание в грязи. А мы столпились вокруг, глупо и с мрачным любопытством на него посматривая. Вдруг он поднялся, прихватив щепотку пыли, и подбросил ее в воздух с криком триумфа, как будто хотел воссоздать из этой пыли невидимый образ Ларсана. Какую новую победу он только что одержал над тайной? Что придало уверенность его взгляду и твердость голосу?

— Успокойтесь, — сказал он Роберу Дарзаку, — ничего не изменилось.

Затем он обратился к госпоже Эдит:

— Нам остается только встретить полицию, надеюсь, она не заставит себя ждать слишком долго.

— Да, пусть она наконец явится и всем займется. Пусть наконец что-нибудь обнаружит. Пусть будет, что будет! — ответила госпожа Эдит, беря меня под руку.

В этот момент у арки появился дядюшка Жак в сопровождении трех жандармов. Местный унтер-офицер с двумя своими людьми, оповещенный князем Галичем, поспешил явиться на место преступления.

— Здесь жандармы, — удивленно сказал дядюшка Жак, который еще ничего не знал, — они говорят, что в замке совершено преступление.

— Успокойтесь! — крикнул ему Рультабиль. И тихо добавил, когда дядюшка Жак подошел поближе: — Ничего не изменилось.

Но тут старик увидел наконец тело Бернье.

— Ничего, кроме нового трупа, — вздохнул он, — опять Ларсан!

— Это рок, — ответил Рультабиль.

Ларсан и рок — это одно и то же, но что значат слова: ничего не изменилось? Пожалуй, только то, что мы по-прежнему в ужасе и по-прежнему ничего не знаем.

Жандармы засуетились вокруг и что-то забормотали на непонятном жаргоне. Унтер-офицер сообщил нам, что он уже позвонил в трактир деревушки Гарибальди, в нескольких шагах отсюда, где как раз завтракал le delegato, то бишь окружной комиссар. Он и начнет следствие, которое затем продолжит судебный следователь, также уже оповещенный.

И вот появился le delegato. Он был очень доволен, хотя и не успел доесть свой завтрак. Преступление! Настоящее преступление! В замке Геркулес! С сияющим лицом и сверкающими глазами он приказал унтер-офицеру поставить одного из своих подчиненных у ворот замка и никого не выпускать. Затем он склонился над трупом. Жандарм увел матушку Бернье, которая продолжала стонать и причитать, а комиссар внимательно исследовал рану.

— Вот великолепный удар ножом, — сказал он на вполне приличном французском языке.

Этот человек был в восторге. Если бы он держал убийцу за руку, то, безусловно, пожал бы эту руку и принес свои поздравления. Комиссар принялся внимательно нас разглядывать, вероятно, желая отыскать убийцу, чтобы высказать ему свое восхищение.

— Как это случилось? — спросил он, поднимаясь и заранее предвкушая удовольствие от занимательного детективного рассказа, который ему предстоит выслушать. — Это невероятно, — добавил он, — просто невероятно! За пять лет моей работы комиссаром здесь еще никого не убивали. Господин судебный следователь…

Тут он замолчал, но мы вполне могли и сами закончить его фразу: «Господин судебный следователь будет очень доволен».

Отряхнув ладонью белую пыль с колен, комиссар промокнул вспотевший лоб и повторил: «Это невероятно!» — с таким сочным южным акцентом, что я даже позавидовал его ликованию. В этот Момент во дворе появилось новое лицо, в котором мы узнали доктора из Ментоны, пришедшего к Старому Бобу для перевязки.

— Ах, доктор, — обрадовался комиссар, — вы явились как нельзя более кстати. Исследуйте эту рану и скажите-ка нам, что вы думаете о подобном ударе ножом. Постарайтесь не изменять положение трупа до прибытия судебного следователя.

Доктор осмотрел рану и сообщил бездну всяких технических подробностей. Он не сомневался, что это действительно превосходный удар, направленный снизу вверх в область сердца, причем острие ножа, безусловно, пронзило желудочек.