Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Во время этой содержательной беседы между комиссаром и доктором Рультабиль не сводил глаз с госпожи Эдит, которая, как последнее прибежище, не выпускала мою руку. Ее взгляд избегал гипнотизирующих глаз Рультабиля, принуждавших к молчанию. А я чувствовал, что ей просто не терпится заговорить.

По просьбе комиссара мы все зашли в Четырехугольную башню и, расположившись в салоне Старого Боба, начали по очереди давать показания. Первой допрашивали матушку Бернье. Она заявила, что ничего не знает, так как сидела возле Старого Боба и ухаживала за раненым, когда мы все ввалились, как сумасшедшие. В спальне она находилась уже около часа, а ее муж оставался в привратницкой Четырехугольной башни и плел веревку.

Странная вещь, я почти не интересовался в этот момент тем, что говорилось и происходило на моих глазах. Гораздо больше занимало меня то, чего я не видел, но ожидал. Заговорит ли госпожа Эдит? Она отвернулась к открытому окну и смотрела в него не отрываясь. Один жандарм остался у трупа, лицо которого прикрыли платком. Как и я, госпожа Эдит почти не обращала внимания на происходившее в гостиной. Ее взгляд был устремлен на труп.

Восклицания комиссара резали слух. По мере наших объяснений его удивление все возрастало, и, в конце концов, он объявил преступление невозможным. Очередь дошла до госпожи Эдит. Она уже открыла рот, чтобы ответить на вопрос комиссара, но в этот момент спокойный голос Рультабиля перебил ее:

— Посмотрите-ка вон туда, в конец тени этого эвкалипта.

— И что же там находится, в конце этой тени? — спросил комиссар.

— Орудие преступления, — ответил Рультабиль.

Он выпрыгнул во двор из окна и подобрал среди прочих окровавленных булыжников какой-то острый и блестящий камень, а затем поднес его к нашим глазам. Мы узнали древнейший скребок человечества.

XIX. ГЛАВА, в которой Рультабиль приказывает закрыть железные ворота

Орудие убийства принадлежало князю Галичу, но мы не сомневались, что оно было украдено Старым Бобом, и никто еще не забыл, как перед смертью Бернье обвинил Ларсана. При взгляде на покрытый кровью Бернье древнейший скребок, образы Старого Боба и Ларсана вновь объединились в наших встревоженных умах. Госпожа Эдит сразу поняла, что отныне судьба Старого Боба находится в руках Рультабиля. Ему достаточно было рассказать комиссару о странных происшествиях, сопровождавших падение Старого Боба в гроте Ромео и Джульетты, перечислить причины, заставляющие предположить, что Старый Боб и Ларсан — это одно и тоже лицо, повторить, наконец, обвинение последней жертвы Ларсана, и все подозрения правосудия были бы направлены исключительно на покрытую париком голову старого археолога. Госпожа Эдит в глубине души не переставала верить, что Старый Боб, находившийся в замке, был действительно ее дядей. Но она прекрасно понимала и то, что смертоносным скребком невидимый Ларсан нагромоздил вокруг старика столько подозрений, что наказание за это преступление вполне могло пасть и на него. Госпожа Эдит опасалась за судьбу своего дяди и за свою собственную. Она дрожала от ужаса посреди всех этих козней, как насекомое, попавшее под сачок. Таинственный сачок, сотканный Ларсаном из невидимых нитей и накинутый им на старые стены замка Геркулес. Ей казалось, что, сделай она всего лишь одно движение, одно-единственное движение губами — и оба они безвозвратно погибнут. Ей казалось, что адское животное только и ждет этого движения, чтобы поглотить свои жертвы. Поэтому, уже приготовившись говорить, она промолчала, испугавшись, в свою очередь, что заговорит Рультабиль.

Позже она мне призналась, что в эти минуты ощущала чувство ужаса перед Ларсаном, и, может быть, даже большее, чем все мы. Сперва она лишь усмехалась, слушая разговоры об этом оборотне, затем заинтересовалась им в связи с делом Желтой комнаты. Ее забавляло бессилие правосудия и его неспособность объяснить бегство преступника. Потом драма в Четырехугольной башне увлекла ее своей невозможностью объяснить его появление. Но здесь! Здесь, под полуденным солнцем, Ларсан совершил убийство прямо на наших глазах, в том месте, где никого не было, кроме ее самой, Робера Дарзака, Рультабиля, Сэнклера, Старого Боба и матушки Бернье, причем все находились достаточно далеко от привратника и не могли нанести ему смертельный удар. А Бернье обвинил Ларсана! Где же он притаился, этот Ларсан? В чьем теле? Она стояла под сводом, между Робером Дарзаком и мной, а Рультабиль находился перед нами, когда в тени эвкалипта, не менее чем в семи метрах от нас, раздался предсмертный крик. Матушка Бернье ухаживала за старым Бобом и никуда не отлучалась. Таким образом, никто из нас не мог расправиться с беднягой Бернье. На этот раз было непонятно не только, как ОН исчез и как появился. Неясным оставалось и то, каким образом ОН вообще здесь присутствовал. Да, теперь она тоже понимала, что бывают мгновения, когда, думая о Ларсане, можно потерять рассудок.