Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Стоял собачий холод. Аллея была пуста и ярко освещена лунным светом. Он велел кучеру оставаться на углу узенькой боковой дорожки и, постаравшись спрятаться как можно тщательнее, стал ждать, слегка пританцовывая на одном месте, чтобы не замерзнуть окончательно.

Не прошло и получаса такой зарядки, как со стороны Парижа показалась карета, свернула на главную аллею и не спеша поехала в ту сторону, где стоял Рауль.

«Это она!» — подумал он сразу же, и сердце забилось часто и гулко, как в тот вечер, когда он услышал мужской голос за дверью артистической уборной… Бог ты мой! Как же он ее любит!

Экипаж приближался. Рауль ждал. Если это она, он бросится наперерез, остановит лошадей и непременно потребует объяснений у ангела музыки.

Еще несколько шагов, и экипаж поравняется с ним. Он уже не сомневался — это она: внутри кареты был виден женский силуэт. И вдруг бледный луч лунного света упал на ее лицо.

— Кристина!

Он не смог сдержаться: благословенное имя вырвалось из его груди, и этот крик, брошенный в холодное лицо ночи, послужил сигналом к бешеному рывку — лошади промчали мимо, и он не успел остановить их. Стекло дверцы быстро поднялось, лицо женщины исчезло, а экипаж скоро превратился в черную точку на белой дороге.

Он снова позвал:

— Кристина!

Потом остановился, и все стало тихо.

Он отчаянным взглядом оглядел небо, усеянное мерцающими звездами, ударил кулаком в свою пылающую грудь. Он любит — но не любим!

Долго и мрачно смотрел он в зябкую, неуютную аллею, в мертвенно-бледную ночь. Аллея была пуста, как и его сердце. Он любил в Кристине ангела, но презирал теперь земную женщину.

Как она насмеялась над ним, маленькая и коварная северная фея! Стоит ли иметь свежие щечки, такие стыдливые и ежеминутно готовые залиться краской целомудрия, чтобы проводить ночь в нескромной тесноте роскошной кареты, наедине с таинственным возлюбленным? Должны же быть какие-то границы, священные для самой гнусной лжи и лицемерия. Как эти ясные, по-детски чистые глаза совмещаются с душой куртизанки?

Она не ответила на его зов…

Но по какому праву он встал на ее пути? На пути женщины, которая просила забыть ее.

«Уйди! Исчезни! Ты — лишний!»

И он в двадцать лет подумал о смерти…

Утром слуга нашел его сидящим в постели. Он даже не раздевался, и слуга перепугался, увидев лицо хозяина. Рауль вырвал из его рук письмо. Он сразу узнал все: бумагу, почерк… Кристина писала:

«Друг мой, приходите послезавтра в Оперу на бал-маскарад. Будьте ровно в полночь в маленьком салоне за камином вестибюля. Встаньте у двери, ведущей в Ротонду. Никому на свете не говорите о нашем свидании. Наденьте белое домино и маску. Ради всего святого, сделайте так, чтобы вас не узнали. Кристина».

X. Бал-маскарад

На забрызганном грязью конверте не было марки. Только надпись карандашом: «Виконту Раулю де Шаньи лично» и адрес. Письмо, очевидно, подбросили в надежде, что какой-нибудь прохожий подберет его и принесет по адресу. Оно было найдено на тротуаре на площади Оперы.

Рауль лихорадочно прочитал его, и этого было достаточно, чтобы вновь обрести надежду. Образ коварной Кристины, забывшей о своем долге, забывшей и о себе и о нем, уступил место образу несчастной невинной девочки, жертвы собственной неосторожности и слишком большой чувствительности. Но в какой мере она была жертвой? Чьей пленницей она стала? В какую пропасть ее заманили?

Это были жестокие и мучительные вопросы, но что стоила эта мука рядом с безумием, в которое ввергала его мысль о лживой и лицемерной Кристине! Что же случилось? Какой монстр околдовал ее и каким способом?

Ну, конечно же, все дело в музыке! Чем больше он об этом думал, тем больше в этом убеждался. Он вспомнил, каким тоном она сказала ему там, в Перросе, что ее посетил небесный посланник. Он не забыл отчаяния, которое овладело Кристиной после смерти отца, и того отвращения, которое она испытывала в ту пору ко всему на свете, даже к своему искусству. Она вышла из консерватории бездушной поющей машиной и вот вдруг преобразилась, как будто ее коснулось божественное дыхание. Пришел ангел музыки! Она спела Маргариту и познала триумф. Ангел музыки!.. Так кто же стал для нее этим чудесным гением? Кто, узнав о легенде, столь милой сердцу старого Даэ, так жестоко использовал ее, кто превратил девушку в безропотный инструмент, послушный его воле?