Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Разумеется, вы понимаете, что связь между Эриком и Кристиной интересовала меня по-прежнему, однако не в силу извращенного любопытства, а потому, что я хорошо представлял себе, что может случиться, когда Эрик поймет, что Кристина вовсе не любит его. Я продолжал поиски и вскоре узнал правду о жестокой любви чудовища: он вторгся в мысли Кристины силой, а сердце ее принадлежало виконту де Шаньи. Пока эти двое играли в жениха и невесту в верхней части Оперы, прячась от тирана, они и не подозревали, что за ними следят. Я же был готов ко всему: даже убить злодея, если это потребуется, а потом отдать себя в руки правосудия. Однако Эрик пока не показывался, хотя это обстоятельство ничуть меня не успокаивало.

Я надеялся, что Эрик, одержимый ревностью, рано или поздно выйдет из своей норы и даст мне возможность без помех проникнуть туда через третий подвальный этаж. Мне необходимо было узнать, что представляет собой его жилище, и однажды, когда мне надоело выжидать удобный момент, я повернул секретный камень и тотчас услышал потрясающую, какую-то нечеловеческую музыку: Эрик работал, широко открыв все двери дома, над своим «Торжествующим Дон Жуаном». Я знал, что это произведение было делом всей его жизни, и теперь, неподвижно сидя в темноте, я впервые слышал его. Через некоторое время он перестал играть и принялся, как безумный, ходить по дому. Потом произнес очень громко, раскатистым голосом: «Все должно совершиться еще до этого!» Снова послышалась музыка, и я тихонько прикрыл за собой камень, однако долго еще слышал далекую, будто доносившуюся из загробного мира песнь и с содроганием вспоминал при этом чарующий голос сирены, который однажды ночью поднялся из глубины озера и едва не погубил меня. Потом я вспомнил слова машинистов сцены, сказанные после смерти Жозефа Бюкэ и воспринятые с насмешкой: «Вокруг тела повешенного слышался какой-то шум, похожий на заупокойное пение».

В тот день, когда была похищена Кристина Даэ, я пришел в театр поздно вечером, с замиранием сердца ожидая услышать плохие новости. До этого я провел ужасный день, потому что утром прочитал в газете о предстоящей свадьбе Кристины и виконта де Шаньи и спрашивал себя, не лучше ли выдать злодея в руки полиции. Однако, поразмыслив, я решил, что такой поступок только ускорит катастрофу.

Подъехав в экипаже к Опере, я посмотрел на громадное величественное здание и в душе удивился, что оно еще стоит на месте.

Правда, я, как было сказано ранее, подобно всем жителям Востока, немного фаталист, поэтому вошел в театр, заранее готовый ко всему.

Исчезновение Кристины во время сцены в тюрьме, которое, разумеется, поразило всех присутствующих, для меня, пожалуй, не было неожиданностью. Его, конечно же, устроил Эрик, который давно и не зря считался королем иллюзионистов. И я сразу понял, что дело принимает оборот, опасный для Кристины и, возможно, для многих других.

В какой-то момент мне пришла в голову шальная мысль сказать всем этим людям, которые были в театре, чтобы они немедленно спасались. Но от этого шага меня удержала уверенность в том, что меня примут за сумасшедшего, кроме того, если бы я, скажем, крикнул: «Пожар!» — началась бы паника, которая стала бы не меньшей катастрофой.

Тем не менее сам я решил действовать без промедления. Впрочем, и момент показался мне удачным, так как Эрик в это время наверняка думал только о своей добыче. Этим обстоятельством следовало воспользоваться, чтобы проникнуть в его жилище через третий подвал, и я решил взять с собой несчастного виконта, который сразу же согласился и доверился мне, что глубоко меня тронуло. Я послал своего слугу Дариуса за пистолетами, и он принес их в артистическую Кристины. Один пистолет я дал виконту, предупредив его, как себя вести, потому что Эрик мог напасть на нас сзади. Нам предстоял долгий и трудный путь по «дороге коммунаров» и через потайной люк.

Увидев пистолеты, юный виконт спросил: уж не придется ли нам драться на дуэли? «И еще на какой дуэли!» — ответил я, но времени на объяснения не было. Виконт — смелый человек, но он совсем не знал своего соперника! Впрочем, это, наверное, было к лучшему.

Разве дуэль с заядлым бретером может сравниться с борьбой против самого гениального из иллюзионистов? Мне самому становилось не по себе при мысли, что я вступаю в борьбу с человеком, которого можно увидеть только тогда, когда он сам того захочет, и который, напротив, видит все, когда вокруг стоит полнейшая темнота. С человеком, чья ловкость, опыт, воображение позволяют ему не только использовать все привычные средства борьбы, но и создавать иллюзии, которые роковым образом действуют на все ваши чувства и в конце концов губят вас! Тем более что схватка будет происходить в подземельях театра, то есть в самом чреве фантасмагории! Можно ли без дрожи подумать об этом? О том, что ждет простого человека — будь он самый отчаянный смельчак — в этом театре, в пяти подземных и двадцати верхних этажах, где ему предстоит вступить в схватку с «мастером ловушек» в его собственном логове.