Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Одиннадцать часов, когда должен решиться вопрос жизни и смерти. Уходя, он специально подчеркнул это, – охрипшим голосом проговорила Кристина. – Он был невероятно страшен! Он бредил, он сорвал с себя маску, и его золотистые глаза метали молнии. И он все время смеялся! С усмешкой опьяневшего демона он сказал мне: „Еще пять минут! Я оставлю тебя одну, чтобы успокоить твою стыдливость. Я не хочу, чтобы ты краснела предо мной, когда скажешь «да», как робкая невеста“. Говорю вам, что он был подобен пьяному демону! „Смотри! – сказал он, открыв кожаную сумочку. – Смотри! Вот бронзовый ключ от шкатулочек черного дерева на камине. В одной из них – скорпион, в другой – ящерица, великолепные бронзовые фигурки, искусно сделанные в Японии; это – животные, которые могут сказать только два слова: «да» и «нет». То есть стоит тебе повернуть скорпиона, закрепленного на оси, на сто восемьдесят градусов, и я пойму, едва войдя в комнату в стиле Луи-Филиппа, в комнату новобрачных, что ты сказала «да»! Если ты повернешь ящерицу, для меня это будет означать «нет»! И я войду в комнату в стиле Луи-Филиппа, которая станет тогда комнатой смерти“. И он все хохотал, как пьяный демон. А я, стоя на коленях, молила дать мне ключ от „камеры пыток“, обещая навеки стать его женой, если он вручит его мне. Он ответил, что этот ключ ему больше не нужен и что он бросил его на дно озера. А потом, по-прежнему смеясь, он оставил меня одну, сказав, что вернется через пять минут за ответом, что он знает, как следует действовать галантному кавалеру, и не хочет смущать меня… Ах да, еще он крикнул: „Ящерица! Берегись ящерицы! Она не только поворачивается, она еще и прыгает! Она прелестно прыгает!“

Я попытался передать то, что обрывками слов и фраз, пересыпая все восклицаниями, торопливо рассказала нам Кристина. Ведь она также в течение этих двадцати четырех часов дошла до предела отпущенной человеку боли и, может быть, страдала сильнее, чем мы. Поминутно она останавливалась, восклицая: „Тебе не больно, Рауль?“ При этом она ощупывала почти прохладные стены и с удивлением спрашивала, отчего они недавно были такими горячими. Пять минут истекали, а в моем бедном мозгу стучало: „Скорпион или ящерица?“

Однако я сохранил достаточную ясность мыслей, чтобы сообразить, что, если повернуть ящерицу, она прыгнет и вместе с ней, по словам Эрика, взлетит на воздух „род человеческий“. Было очевидно, что ящерица управляет электрическим механизмом, который должен взорвать пороховой склад. Виконт де Шаньи, едва услышав вновь голос Кристины, казалось, обрел силы и объяснил девушке, в каком ужасном положении мы все находимся – мы и вся Опера. Поэтому необходимо повернуть скорпиона немедленно.

Этот скорпион, означавший столь желанное Эрику „да“, должен, возможно, предотвратить катастрофу.

– Давайте, давайте, Кристина, дорогая моя жена! – приказал Рауль.

Ответа не было.

– Кристина! – крикнул я. – Где вы сейчас?

– Около скорпиона.

– Не дотрагивайтесь до него!

У меня возникло опасение – я ведь хорошо знал Эрика, – что этот монстр снова обманул девушку. Возможно, что именно скорпион и приведет к взрыву. Иначе почему Эрика нет здесь? Пять минут давным-давно прошли, а он еще не вернулся. Конечно, он уже спрятался в укрытии! И ждет сокрушительного взрыва… Только этого он и ждет! Не мог же он, в самом деле, надеяться, что Кристина добровольно принесет себя в жертву! Почему он не возвращается?

– Не дотрагивайтесь до скорпиона! – повторил я.

– Это он! – неожиданно простонала Кристина. – Я слышу, он возвращается!

Он в самом деле приближался, мы слышали его шаги. Он вошел в комнату в стиле Луи-Филиппа, но не произнес ни слова.

Тогда я усилил голос:

– Это я, Эрик! Ты узнаешь меня?

На этот возглас он ответил сразу, необычно миролюбивым тоном:

– Значит, вы еще не умерли там? Ну ладно, теперь постарайтесь успокоиться.

Я хотел перебить его, но он не терпящим пререканий голосом так оборвал меня, что я похолодел: