Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Ни слова больше, „дарога“, или я все взорву. – И добавил: – Но честь должна быть предоставлена мадемуазель. Мадемуазель не прикоснулась к скорпиону. (Как напыщенно звучали его слова!) Она не прикоснулась к ящерице (с каким жутким хладнокровием!), но еще не поздно это сделать. Смотрите, Кристина, я открываю обе шкатулки без ключа, ведь я – мастер уловок, я открываю и закрываю все, что захочу. Итак, я открываю шкатулочки черного дерева. Смотрите, мадемуазель, какие прелестные фигурки в этих шкатулках. Они настолько искусно сделаны, что кажутся совсем живыми и такими безобидными! Но ряса не делает монаха – внешность обманчива! (Он говорил ровно и бесстрастно.) Если повернуть ящерицу, мы все взлетим на воздух, мадемуазель. Под нашими ногами достаточно пороха, чтобы взорвать четверть Парижа! А если повернуть скорпиона, весь этот порох уйдет под воду! Мадемуазель, по случаю нашей свадьбы вы сможете сделать прекрасный подарок нескольким сотням парижан, которые сейчас как раз аплодируют преглупому шедевру Мейербера. Вы преподнесете им в дар жизнь, когда своими руками, этими прекрасными ручками (теперь в голосе проявилась усталость) вы повернете скорпиона, и мы справим веселую свадьбу.

Молчание. Наконец он произнес:

– Если через две минуты, мадемуазель, вы не повернете скорпиона – а у меня есть часы, очень точные часы, – добавил он, – я сам поверну ящерицу, а ящерица отлично прыгает!..

Возобновилось молчание, куда более зловещее. Я знал, что означает этот мирный, спокойный и чуточку усталый голос Эрика – он дошел до предела и готов на все: на самое ужасное преступление или на самое отчаянное самопожертвование, и теперь любое неосторожное слово с моей стороны может вызвать бурю. Виконт де Шаньи, кажется, тоже понял, что остается только молиться, и, встав на колени, читал молитву… У меня кровь неистово стучала в висках, а сердце билось так сильно, что пришлось прижать руку к груди из боязни, что оно вот-вот выскочит. Мы с ужасом понимали, что происходит в эти последние секунды в измученном сознании Кристины; мы понимали ее колебания. Что, если скорпион приведет к взрыву?! Если Эрик решил увлечь нас вместе с собой?

Наконец раздался голос Эрика, на сей раз мягкий, ангельски чистый:

– Две минуты истекли! Прощайте, мадемуазель! Прыгай, ящерица!

– Эрик! – вскричала Кристина, удерживая руку монстра. – Поклянись мне, чудовище, поклянись своей адской любовью, что надо повернуть скорпиона!

– Да, чтобы взлететь на нашу свадьбу.

– Ага! Значит, мы взорвемся!

– Это означает свадьбу, наивное дитя! Скорпион открывает бал. Но довольно! Ты не хочешь повернуть скорпиона? Тогда я поверну ящерицу.

– Эрик!

– Довольно!

Я присоединил свои крики к мольбам Кристины. Виконт де Шаньи, на коленях, продолжал молиться.

– Эрик! Я повернула скорпиона!

Ах, какое это было мгновение!

Ждать!..

Ждать, что вот-вот мы превратимся в пыль, в ничто посреди грохота и развалин…

Почувствовать, как что-то начинает трещать под нашими ногами, что-то в открывающейся пропасти, что-то, что могло знаменовать начало жуткого апофеоза. Через люк, открытый во тьму, в черную пасть черной ночи распространялось тревожное шипение – как первый звук грядущего взрыва.

Сначала совсем тихо, потом сильнее и совсем громко…

Но слушайте же! Слушайте, удерживая готовое выскочить из груди сердце.

Это было не шипение огня. Это был шум волн.

Уж не прорвалась ли вода?

Скорее к люку! К люку!

Слушайте! Уже слышно бульканье.

Скорее же к люку!

Какая свежесть!

Вся наша жажда, вытесненная было страхом, вместе с шумом льющейся воды вернулась с новой силой.

А вода поднимается! Вода!

Уровень ее поднимается в погребе, заливает бочки, все бочки с порохом. („Бочки! Бочки! Вы продаете бочки?“) Вода! Мы спускаемся к ней с горлом, перехваченным от волнения, а вода достает до подбородка, до рта, до воспаленной гортани…

И мы пьем… Мы пьем воду в той мрачной пещере. Потом, по-прежнему в темноте, поднимаемся по лестнице – ступенька за ступенькой, – поднимаемся вместе с водой.

Вот здорово, ведь порох пропал! Его залила вода! Отличная работа! В доме на озере нет недостатка в воде, и, если так будет продолжаться, озеро перельется в погреб.

И вправду уже не понять, где она остановится.

Мы уже покинули погреб, а вода все поднимается.

Она тоже вышла из погреба, заливая пол. Если так будет продолжаться, дом на озере просто затонет. Пол зеркальной комнаты на наших глазах превращался в настоящее маленькое озеро, ноги начали скользить. Пожалуй, хватит воды! Надо, чтобы Эрик закрыл кран.

– Эрик! Эрик! Порох уже залит! Поверни кран! Закрой скорпиона!

Но Эрик не отвечает. Больше ничего не слышно – только рокот вздымающейся воды. Она уже доходит нам до колен.

– Кристина! Кристина! Вода поднимается! Нам уже по колено! – кричит виконт.

Но Кристина не отвечает. Не слышно ничего, кроме поднимающейся воды.

В соседней комнате нет никого… Некому больше повернуть кран. Некому закрыть скорпиона!

Мы совсем одни, во тьме, только черная вода смыкается вокруг нас ледяным кольцом.

– Эрик! Эрик! Кристина! Кристина!