Призрак Проститутки

Однажды, под конец вечера, я выпивал в клубе с нашим инструктором по боксу — у него было такое странное имя: Регги Минни. Он был единственным из наших преподавателей, производившим внушительное впечатление. Приговор, вынесенный инструкторам в нашей группе, вскоре обошел весь лагерь: хороших людей в управлении слишком ценят, чтобы посылать преподавателями. Нам давали сплошных дуралеев. Минни, однако, в эту категорию не входил. Он дрался классически, стоя прямо, и был чемпионом по боксу на флоте во время войны. Его жена-англичанка погибла в автомобильной катастрофе, о чем следует упомянуть, так как за рулем был он. Горю Минни не было границ — его словно погрузили в бездну трагедии. Горечь утраты проникла в каждую его пору, в каждую клетку, он стал своеобразным монолитом горя. Он говорил мягко и вслушивался в каждое слово, которое ему говорили, словно слова были теплым одеялом, накрывавшим его.

Он потягивал из своей кружки пиво, пока я выпивал три, мы сидели и пили в сгущающихся сумерках, а из леса время от времени доносились взрывы, и ребята, проходившие двадцатичетырехчасовую подготовку, забегали в клуб, быстро выпивали и снова убегали; я пожаловался на свое неумение обороняться, словно это было нечто присущее мне одному, какой-то безнадежный дефект моего тела.

Его слов, сказанных на это, я никогда не забуду.

— Ты должен научиться наносить удары, — сказал он. — Тогда ты сможешь предчувствовать, в какой миг удар будет нанесен по тебе.

В последующие дни я немало раздумывал над тем случаем, когда двоюродный брат ударил меня так, что я рухнул на одно колено — ему было одиннадцать, а мне девять, — и я не вскочил, чтобы дать ему сдачи, а смотрел, как кровь капает у меня из носа на землю, и с каждой каплей желал, чтобы это была его кровь. Сейчас, в гимнастическом зале, упражняясь с тяжелым мешком, я чувствовал, как ко мне возвращается эта огромная, давно забытая ярость, и я старался вложить частицу ее в каждый удар, который наносил по мешку.

Насколько это сработало — не знаю. По мере того как шло время, я улучшал свои результаты, но и все другие тоже — возможно, я был чуточку впереди остальных. Во всяком случае, я начал легко справляться с Розеном. Куда лучше дались мне прыжки с парашютом. С самого первого дня, когда нас привели на тридцативосьмифутовую вышку. Я выпрыгивал на высоте четырехэтажного дома через подобие люка в «С-47» — наш инструктор называл это «тактикой открытых дверей» — и летел вниз на парашютных ремнях (но без парашюта), прикрепленных к пружинящему тросу. Все было совсем как прыжки с балкона в Мэне, но вдруг — СТОП! — трос и парашютные ремни дернулись и застыли, и я повис над землей. А некоторых самых крепких ребят в нашей группе выворачивало наизнанку перед каждым прыжком.

Дело пошло еще лучше, когда наиболее преуспевшим в прыжках разрешили поупражняться на близлежащем аэродроме. Я обнаружил, что относительно свободен от страха — даже от страха, что могу неверно упаковать парашют. Я решил, что это похоже на хождение под парусом: одни это осваивают, другие — нет. В Мэне у меня был, как говорили в семье, нюх на направление ветра — будет он дуть с левого борта или с правого, но воздушные течения почувствовать сложнее. Однако покачивание деревьев давало представление о направлении ветра, и я настолько насобачился, что и в темноте приземлялся в заданной точке. Небо могло быть черным, а обведенный белой краской кружок для приземления было так же трудно отличить сверху, как морскую уточку на скале глубоко под водой, тем не менее я приземлялся в кругу не реже любого другого из нашей группы.

Ветераны тайных операций то и дело приезжали в Кэмп-Пири потренироваться в прыжках с парашютом, поэтому я не могу утверждать, что был лучшим в нашей группе, но, безусловно, одним из лучших; больше же всего удовольствия доставляло мне то, что я превзошел в этом деле Дикса Батлера. А он скорее всех преодолевал препятствия, был недосягаем в борьбе без правил, удивительно тихо подкрадывался к своей жертве и был настоящим зверем в боксе. Только Минни мог с ним работать. Он был также неофициальным чемпионом Кэмп-Пири по армрестлингу и однажды умудрился захватить в заложники — причем за короткий срок — всех, кто находился в клубе, а их было двадцать один человек, включая инструкторов и умников.

Однако в прыжках с парашютом в заданное место я всякий раз переплевывал его. Он невероятно огорчался по этому поводу. Ярость волной скатывалась с него.