Призрак в храме

В узкой улочке он заметил только одну большую вывеску. Большими иероглифами на ней было написано, что их кисея, тонкая, словно осенняя паутина, раскраивается точно по мерке. Портной свертывал рулон шелка. В задней части лавки четыре пожилые женщины за длинным, узким столом занимались шитьем и вышивкой. Портной довольно вежливо поприветствовал Ма Жуна, но его лицо вытянулось, когда тот спросил, что он знает о художнике.

— Беден, как голодная крыса! — с отвращением сказал он. — Иногда он проходит мимо, но никогда еще не купил ни клочка! А этот его помощник — просто безответственный шалопай. Шляется в самые неподобающие часы и знается с разными хулиганами. И часто будит своих приличных тихих соседей, возвращаясь домой с песнями и криками, пьяный в доску!

— Молодые образованные люди иногда тоже любят весело провести вечер, — умиротворяюще сказал Ма Жун.

— Как же, молодой образованный человек! Ян — обычный бездельник и вертопрах! Впрочем, он любит наряжаться и на мое горе купил у меня новое платье! Ни медяка не заплатил! Я бы задал ему, но... — Он наклонился над прилавком и посмотрел по сторонам. — Приходится быть осторожным, понимаете? Не хотел бы, чтобы он как-нибудь забрел ко мне со своими хулиганами и опрокинул корзины с мусором на мои шелковые ткани...

— Если он такой шалопай, почему же господин Ли держит его у себя?

— Потому что господин Ли ничем не лучше! Птицы одного полета, вот кто они такие, господин! А почему господин Ли не женится, спрошу я вас? Конечно, он беден, но как бы ни был человек беден, он всегда может найти девушку еще более бедную и завести семью, как все приличные люди. Эта парочка живет в полном одиночестве в своем заброшенном доме, даже поденщица не ходит к ним. Одни Небеса знают, что творится там по ночам!

Портной выжидающе посмотрел на Ма Жуна, но поскольку тот не поинтересовался подробностями, портной наклонился к нему и тихо сказал:

— Я не любитель сплетен, поймите. Всегда говорю — живи сам и давай жить другим. Поэтому скажу только одно: некоторое время назад мой сосед видел, как в их дом зашла какая-то женщина; он говорил, что это было в полночь. А когда я рассказал об этом нашему бакалейщику, он вспомнил, что видел, как Ли на рассвете провожал женщину, вышедшую из дома. Вот вам, пожалуйста! Такие безответственные молодые люди создают кварталу дурное имя, господин. А это отражается на посетителях.

Ма Жун заметил, что они живут в печальном мире. Узнав, что полное имя студента Ян Моу-дэ, он попрощался и пошел в управу, проклиная жару.

Глава 4

Когда Ма Жун вошел в кабинет судьи Ди, старшина Хун помогал судье облачаться в тяжелое официальное платье из зеленой парчи с расшитым золотом воротником. Пока судья надевал перед зеркалом черную шапку с «крылышками», Ма Жун доложил о разговоре с портным.

— Не знаю, что и думать обо всем этом, — сказал судья. — Хун просмотрел сообщения о пропавших, но нашей Нефрит в них не обнаружил. Расскажи Ма Жуну, что ты нашел, старшина!

Старшина Хун взял листок бумаги со стола.

— В четвертый день девятого месяца, — сказал он, обращаясь к Ма Жуну, — было сообщено о пропаже двоих людей. Некий татарин, торгующий здесь лошадьми, заявил, что внезапно исчезла его дочь; но на следующий месяц она объявилась — приехала из-за границы вместе с мужем и маленьким ребенком. Немного позднее, брат ремесленника по имени Мин Ао сообщил, что тот вышел из дома шестого числа девятого месяца и до сих пор так и не возвратился. Для полной уверенности я просмотрел все записи за год Змеи, но нигде не упоминается о женщине по имени Нефрит.

До них донесся гулкий удар в большой бронзовый гонг у входа в управу. Он прозвучал три раза, и это означало, что заседание суда вот-вот начнется.

Старшина Хун отодвинул занавес, отделявший кабинет судьи Ди от зала заседаний. На фиолетовом занавесе золотой нитью было вышито большое изображение единорога, традиционного символа проницательности. Судья поднялся на помост и уселся за высоким столом, покрытым красной тканью, которая свешивалась до пола.

На столе лежала стопка официальных документов, а рядом с ней длинный прямоугольный пакет, завернутый в промасленную бумагу. Судья с любопытством посмотрел на пакет, потом засунул руки в широкие рукава и осмотрел помещение.

В обширном зале с высоким потолком было довольно прохладно. Присутствовало всего с десяток зрителей, стоявших у задней стены. Было очевидно, что они зашли сюда скорее спасаясь от жары на улице, чем для того, чтобы присутствовать на расследовании захватывающего дела об убийстве.

Восемь стражников стояли, вытянувшись, в два ряда перед помостом, а сбоку от них — их начальник с тяжелым кнутом в руке. С его широкого кожаного пояса свисали железные наручники. За его спиной судья увидел четверых рабочих, одетых в аккуратные синие куртки и выглядевших несколько сконфуженными. Слева от помоста за низким столом сидели два писца с кистями наготове, чтобы записывать происходящее на заседании.

Старшина и Ма Жун встали за креслом судьи, и тогда он поднял молоток — тяжелый деревянный брусок — и ударил им по столу.