Призрак в Лубло

— Ну что ж, и то хорошо: у меня вот ни одной нет, — вздохнул губернатор. — Так что у вас за мыслишка, пан Павловский?

— Клин клином вышибают.

— Поговорка известная, только как ее понимать?

— Против ведьмы только ведьма может помочь, верно ведь?

— Вполне может быть, — рассеянно отвечал Козанович.

— Был у моего бывшего командира, генерала Берчени, один ворожей и предсказатель по имени Мартон Бонц.

— A-а, мельник чахоточный из Будвега? Знал и я его в детстве. Да только умер он.

— Немцы повесили. Но, помимо Мартона, у генерала служила еще и колдунья одна. Панна Пирита. Мартон был шеф-поваром на колдовской кухне, а Панна при нем — поваренком. Да только эта Панна больше умела, чем ее шеф. Живет эта женщина и поныне, возле за´мка, в городе Шарошпатаке. Может быть, она что нам толковое присоветует? А?

— Что ж, съездите к ней, господа!

Павловскому только того и надо было, и на следующий день они вместе с господином Гертеем отправились в Шарошский замок, а вернее — в ту маленькую лесную избушку, где обитала старая Панна со своей красавицей внучкой Пирошкой.

Дивной красоты это было место. Среди высоченных раскидистых деревьев стояла избушка на курьих ножках, в которой когда-то жил Пирошкин отец. Сначала служил он лесным сторожем, потом ушел в куруцы[44], да и погиб на войне. А девочке его барин подарил этот вот лесной домишко с большим наделом земли да лугом в придачу.

Лес, казалось, весь от начала до конца был покрыт огромным зеленым платком в красный горошек: среди зеленых трав повсюду краснели ягоды земляники. А из лесной чащи неслись песни сотен соловьев, и Пирошка не ленилась, подпевала им.

Господа из Лубло, оставив свою повозку на тракте, стали по узенькой тропинке пешком пробираться к лесной избушке, заслыша еще издали ее звонкий голос. Жаль только, что слов они не понимали: ведь девушка пела по-словацки:

Жил-был король однажды,
знатным поваром прослыл,
Труля-тру-ля-ля.
Целый день супы готовил,
тесто сдобное месил,
Труля-тру-ля-ля.
В день он по два хлеба выпекал,
Труля-тру-ля-ля.
Кота-обжору он держал,
Труля-тру-ля-ля.
По три хлеба кот сжирал,
Труля-тру-ля-ля.

Услышав шаги пришельцев, Пирошка умолкла, затаилась в лесной чаще, как робкая белочка. Зато вместо нее в дверях избушки появилась старая сморщенная старушка, в кофте с засученными рукавами, так что видны были ее сухие старческие руки, в которых она держала глиняную тарелку.

— Ну вот, в самое времечко гостюшки мои приспели! — воскликнула она. — А я как раз лангош[45] вам испекла. Отведайте моего лангоша, сыночки. Ну, капитан Криштоф, бери первым, ты — старшой!

Господа из Лубло удивленно переглянулись.

— Знала я с утра, что вы пожалуете. Потому что кошка моя сегодня поперек порога лежала. Давайте, проходите же в дом!

— Да нам поговорить бы надо с тобой.

— Знаю я, сыночки мои! Извещена. Перевернут ваш хлебушек-то![46]

— Верно, — подтвердил господин Гертей. — Только ты можешь нашему горюшку помочь.

— Ладно, ладно. Поговорим там, где три разных цветка воедино собираются[47]. Только повремените чуток.

С этими словами старуха провела их в комнату, где был накрыт белой скатертью стол. Тут она поставила на стол свою глиняную тарелку с лангошем, а потом откуда-то из сундука вытащила бутылку доброго токайского.

— На-ка, выпей, капитан Криштоф. Что там слышно о нашем повелителе, князе Ракоци? Жив ли он еще? Скудно харчится он, бедняжка, там, у этих турок. Эх, отведал бы он сейчас с удовольствием лангоша, будь этот лангош там у него. А еще пуще хотела бы я, чтобы сам князь не там, а здесь оказался.

— Не по этому делу мы здесь у тебя сейчас, — возразил Павловский.

— Знаю, сынок. Эх, если бы по этому делу! А вы-то наведались ко мне по касперекову делу.

— Ну, если ты все наперед знаешь, что ж нам и рассказывать?

— Это ты и впрямь угадал. И хотите вы, чтобы Касперек не приходил больше на этот свет. Потому как вот и сожжение его ну нисколечки вам не пособило.

— Хотим, матушка, да нет у нас против него больше никакого средства.

— Э, милый, порой и малый камень большую телегу переворачивает.

— Это уж точно. Так все ж таки, что нам делать? Коли дашь добрый совет, не останемся и мы в долгу.

— Ладно. За добрый совет подарите моей внучке сто талеров и двух самых лучших коров из городского стада, когда она замуж будет выходить.

— Согласны.

— Только коров она сама выберет. Это мое условие.

— Может хоть трех выбрать.

Тут старая Панна плеснула на железную сковородку что-то вроде спирта, и тот занялся синим пламенем. Пошептала что-то над огнем, потом пересела к столу к гостям и так сказала: