Призрак в Лубло

— А шут с ним! По крайней мере хоть наслушалась хороших песен. Страсть как люблю их. И хорошо, что у меня нет богатства, а то бы все спустила. Я ведь тоже люблю петь.

— Ой, ну и разошлись же вы на старости лет! – рассмеялась прислуга.

Старая портниха вздохнула:

— Ах, чтоб ей пусто было, старости-то! До чего же она гадка!

— Совсем и не гадка!

— Где уж там! Нет, никому она не мила, только горе да хлопоты несет и себе самому и другим тоже. .

— Все-таки не надо было бы стареть по-настоящему, лучше уж умереть молодой.

— В сорокалетием возрасте.

— Ой, я бы только радовалась, если бы по мне звонили так красиво! – проговорила в этот момент Мари, так как все услышали доносившийся издалека звон погребального колокола.

Тетушка Панка взглянула на нее поверх очков.

— Значит, влюблена.

— Я даже не знаю, что такое эта самая любовь, а вы говорите «влюблена», – запротестовала служанка и вышла с корзиной, в которой приносила дрова.

— Симпатичная девушка, – кивнула ей вслед тетушка. –

Правда, бойка слишком.

Жужика вдруг подняла на нее глаза.

— Тетушка Панка, а что такое любовь?

Старушка умолкла. Наступила продолжительная тишина. В печке потрескивали сырые дрова.

— А бес ее знает... Беда это... Уж такая беда... Сходит от нее человек с ума. . – Она тяжело вздохнула. – Молодым она подходит. . им она очень подходит. . но старикам уже не подобает о ней думать.

И снова вздохнула.

— Она вечна? – не без хитрецы спросила притихшая

Жужика.

— Куда там вечна!

— Нет? – испуганно воскликнула девушка.

— Конечно, нет. Всего два года длится.

— Только?

— Ну, у хороших людей и до двадцати лет.

— Он хороший человек...

— Кто это он, а?

Девушка густо покраснела и не ответила.

Старуха нагнулась к ней поближе.

— Среди мужчин, доченька, хороших людей нет; одни злодеи да дураки. – И шепотом продолжала: – Злодей гоняется за каждой юбкой, а дурак усядется на одну и сторожит, караулит, как собака кость.

И, пригладив ладонями на своей белой голове слегка желтоватые волосы, зашептала еще тише:

— Такой вот дурак и этот главный инженер. И чего он так оберегает свою жену, эту добрую женщину? В гроб вгонит он ее своей ревностью. Боится, чтобы муха на нее не села. Такая уж несчастная у него натура. А между тем она добрая женщина, домоседка, но он ее сделает несчастной, недаром она говорит: «Чего он меня сторожит, разве я плохая?»

— А что можно поделать, тетушка Панка?

— Ничего, дочь моя, потому что человек – скотина. А ты вот думаешь, что с другим уж и жить нельзя. Но женщина, дочь моя, такой замок, который всяким ключом откроешь, а мужчина – такой ключ, который подходит к любому замку. Так к чему же тогда весь этот страх?.

Неслышно, как сомнамбула, вошла госпожа, на лице ее играла кроткая улыбка.

12

Жужика решила, что раз уж она здесь, надо хоть пообедать: ведь дома мать непременно разругает ее, если она вернется голодная.

Она вошла в комнату и, как обычно, начала накрывать на стол. Но в это время возвратился домой инженер, который раньше разговаривал с ней всегда шутливо, заигрывая, как с маленькой девочкой.

На сей раз он ничего не сказал, только улыбнулся и посмотрел на нее таким странным взглядом, что Жужике захотелось побыстрее накрыть стол и выйти из комнаты.

Она нервно гремела посудой и вдруг почувствовала, что ее обнимают.

Инженер – этот лысый человек, пропитанный запахом дорогих сигар, был крупным, сильным мужчиной. Он обхватил Жужику сзади и довольно сильно сдавил ей руками грудь.

Жужика не могла даже слова сказать, у нее перехватило дыхание, кричать же она не смела, а кроме того, боялась упустить тарелку. Ее охватил ужас.

Но его благородие вел себя все более непристойно, так что девушка не выдержала и вскрикнула:

— Отойдите от меня, а то я так закричу, что стены рухнут!

— Ты что, с ума спятила? – проговорил господин инженер.

— Уйдите прочь!

— Ах ты, балаболка!

И этим все кончилось. Хозяин продолжал курить и расхаживать по комнате, а девушка дрожала всем телом.

— Жужика! – разорвал наступившую тишину зов тетушки Панки из соседней комнаты.

Жужика была счастлива, что могла убежать.

— Или ты занята? – спросила тетушка Панка.

— Нет, – откликнулась Жужи.

— Тогда поди вдень мне нитку.

Жужи прикрыла за собой дверь столовой, затем с шальной поспешностью подбежала к швейной машине.

Она только смотрела и суетилась: подобного с ней еще не случалось; в этом доме она до сих пор считалась маленькой девочкой, с которой даже не разговаривали, а теперь, боже правый, его благородие. .

Она взяла иголку и нитку, но руки у нее так плясали, что она никак не могла вдеть нитку в ушко.

Неожиданно она беззвучно рассмеялась своим мыслям.

Шут его знает как, но что-то похожее на гордость шевельнулось в ее душе. Хм! Его благородие. . Ишь чего выдумал!.. И тут же в Жужике заговорил девичий гонорок: ей до смерти захотелось похвастать своим успехом.

— Ну и пальцы у меня сейчас! – проговорила она тоном капризного ребенка, – нитку вдеть не могу...

— Почему же?

— Да так, кое с кем поссорилась.

— Ну?

Но Жужи ничего больше не сказала. Однако тетушка