Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого

Новый шаг из ямы оказался удачнее предыдущего, но затем Максим провалился вниз сразу обеими ногами, опять что-то разбил внизу и уже по плечи в вязком дыму прыгнул к заветному ларцу. Дым заполнил все подземелье и с размаху ворвался в голову. Шатавшийся Максим нагнулся над бочонками и увидел, как из стены на него надвигается огромное чудовище. Демон, от которого нельзя было оторвать глаз, не спеша дотронулся своим страшным взглядом прямо до мозга историка, который стал быстро распухать, больно давя на череп. Невыносимый ужас обрушился на Максима, увидевшего, как порождение Сатаны тянет к его горлу заскорузлые лапы-корни с длинными когтями.

Сознание покинуло историка, и, падая, он чудовищным усилием выхватил из кармана пузырек с нашатырным спиртом и швырнул его в стену. «Здравствуй, морок», — успел подумать Максим и провалился в черноту.

Сильно пахло нашатырем. Очнувшийся Максим понял, что лежит на боку, прикрыв голову руками. Ничего себе галлюциноген огромной силы растительного происхождения! Историк представил, что бы произошло с ним без защитных средств, и содрогнулся, успев подумать, как пережил это его предок Олекса. Он обязательно найдет в Киеве на Лысой Горе эту траву бокка и исследует ее как возможное психотропное оружие, черт бы его побрал совсем.

В заклятом подземелье уже не было ни демона, ни морока. Судя по тому, что тело не затекло, Максим находился без сознания несколько минут. Историк, не снимая респиратора и не делая резких движений, поднялся на задрожавших ногах и тут же сел на один из бочонков, помянув незлым тихим словом характерников и их знание магии. Голова еще кружилась, но никаких признаков сумасшествия он, слава богу, не чувствовал.

Максим вспомнил заскорузлые лапы демона и содрогнулся в очередной раз. Как сквозь всю эту чертовщину смог пройти его Олекса? Ох, и непрост был этот просвещенный XVIII век с его научными достижениями! Историк, решившись, снял респиратор, дурмана не почувствовал, достал из кармана куртки небольшую бутылочку с водой и отпил половину. Он внимательно осмотрелся вокруг. Вход оставался, к счастью, открытым, рюкзак и фонарь находились там, где их поставили, а прямо перед историком в каменном полу зияли две дыры, побольше и поменьше.

Испытание мороком и призраком, благодаря принятым предосторожностям, было пройдено без ощутимых потерь. Часы показывали начало десятого, и нужно было действовать. Максим встал, с усилием качнул один, а затем другой бочонок, в которых ощутимо звякнул металл. Сомнений, что в них хранилось золото, больше не было, однако историк прорывался в заклятое подземелье совсем не за ним.

Ларец работы даже не XVII, а XVI века был закрыт с помощью потайной пружины, с действием которой Максим был хорошо знаком. Температура воздуха не превышала трех градусов тепла, не была отрицательной и соответствовала уличной. Простоявший в заклятом подземелье Збаражского замка четыреста лет ларец можно было открывать и выносить без боязни повредить драгоценные документы. Историк застегнул балахон, встал перед ларцом на колени и внимательно осмотрел, включая дно. Пятикилограммовый ларец размером в большую пластиковую бутыль с водой не подвергся разрушительному влиянию времени. Средневековые мастера знали свое дело, за что им честь, хвала и огромное спасибо.

Максим протянул руку куда следует, передвинул, а затем нажал на то, что нужно. Замок, явно не открывавшийся с 1762 года, тихо щелкнул, и его крышка без всякой натуги открылась. Историк увидел аккуратно уложенные внутри документы с большими коричневыми печатями на витых шнурах. Тексты были написаны не выцветавшими чернилами на отличной плотной итальянской пергаментной бумаге, использовавшейся в Европе в XVII столетии.