Призраки на холме

Каким-то образом, после того как спектакль поставили на фестивале в Луисвилле, Мэйси-Ли прослышала о нем. Каким-то образом она нашла адрес моей электронной почты и отправила мне письмо, обвинив меня в плагиате и требуя с меня десять тысяч долларов, которых у меня, разумеется, не было. Каким-то образом Мэйси-Ли убедила журналиста из Блу-Ридж выслушать ее историю – она продолжала настаивать, что это произошло на самом деле, – и в малоизвестной местной газете появилась статья, представлявшая меня злодейкой. Я, дескать, воспользовалась девушкой с психическим расстройством, украла чужую историю и выдала за свою.

Но «Погребальная песнь Нелл» и была моей историей, моим лучшим на тот момент сочинением. Я провела с Мэйси-Ли всего одну ночь. Я не знала, что она больна. Разумеется, я не поверила в историю о призраке и не думала, что она сама в нее верит. Но я не успела ответить на обвинения, извиниться или все объяснить, потому что Мэйси-Ли Бартон покончила с собой.

От мыслей о Мэйси-Ли мне стало холоднее, чем от утренней прохлады. Я плотнее закуталась в пальто и зашагала быстрее, чтобы согреться. Я всегда чувствовала глубокую печаль, вину и стыд. Но никогда не жалела о том, что написала «Погребальную песнь Нелл». Долгое творческое затишье подпитывалось страхом, что мне никогда не удастся написать ничего равного той пьесе – а также едва сдерживаемым горем. Я горевала о Мэйси-Ли и о себе – о юном творце, таком уязвимом, готовом к полету, которого никогда не произойдет.

«Все дело в этом странном доме», – думала я. Я надеялась – рассчитывала, – что пребывание в Хилл-хаусе вернет мне уверенность в себе, переведет мою работу на новый уровень. Вместо этого меня охватила тревога, я постоянно была на нервах, представляла, как Мэйси-Ли смотрит на меня, как искрятся в отсветах костра ее темные глаза, а из тени на нас ползком надвигается нечто скулящее.

– Ох, – вслух произнесла я. – Уходи, уходи!

Я посмотрела назад. Так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как далеко ушла. Хилл-хаус скрылся из виду. Дорога казалась такой пустынной, что трудно было вообразить, будто где-то за ней возвышается огромный особняк. По обе стороны от меня колыхались на ветру голые березы. Их ветви трещали, соприкасаясь.

Я посмотрела на телефон. Через полчаса нужно быть на месте. Пора поворачивать назад.

Я прошла всего около сотни футов, и тут мое внимание привлекла желтое пятно. Поляна, глубоко в лесу слева, почти полностью скрытая лесом вокруг. Пройдя сквозь деревья, я увидела, что земля покрыта бледно-золотыми листьями. Они производили потрясающее впечатление, как монеты, разбросанные по бесплодной земле на фоне суровых черных стволов. Я сделала несколько фотографий в надежде дома показать их Нисе. Может, выложу в своих почти не используемых соцсетях, когда буду писать про «Ночь ведьмовства».

Но свет был неподходящий. Проплывавшее над головой облако погрузило яркий ковер листьев в тень. Я зашла подальше в лес, чтобы сделать фото получше.

Когда я добралась до поляны, солнце окончательно скрылось, и листья снова приобрели тусклый, вощеный вид. Облака стали напоминать грозовой фронт, растянувшийся до самого горизонта. Я все равно сделала несколько снимков. Потом можно будет отредактировать.

Обернувшись, я посмотрела в сторону Хилл-хауса, хотя само здание сейчас видно не было. Однако на полпути к нему я заметила поднимавшуюся из земли светлую колонну. Я приняла ее за большую бело-серую березу.

Но чем дольше я смотрела на нее, тем больше она расплывалась у меня перед глазами. Может, это олень? Я сделала несколько шагов, внимательно следя за тем, куда наступаю, и остановилась.

Колонна не стояла на месте; она двигалась, мерцая, то появляясь, то исчезая, как череда кадров на пленке старого проектора. Я застыла, чтобы не спугнуть странное создание и не привлечь к себе внимания, если это хищник. Возможно, здесь водились койоты и рыси. Может, даже медведи.

Хотя очертания этой штуки были размытыми, и она казалась слишком высокой. Значит, какая-то атмосферная аномалия. Туман или дым, поднимавшийся от плохо потушенного костра? Я снова подумала о Мэйси-Ли. Так ли она чувствовала себя той ночью в лесу? Когда я начала отступать, расплывчатый силуэт сделался более четким.

Не олень, не береза, не туман – человек. Высокий, в светлой одежде.

Он кружился, кружился на месте, как ребенок, вызывая у себя головокружение. Правда, руки этот человек не вытянул, как делают дети, а прижал к телу. Скорость была размеренной, но все равно слишком быстрой, чтобы я могла разглядеть какие бы то ни было черты.

Притаившись за деревом, я продолжала наблюдать. Я ждала, что человек остановится, или замедлит скорость, или даже начнет кружиться еще быстрее, но он продолжал вращаться на месте, и чем дольше я смотрела, тем более ужасным становилось это бесконечное вращение. Что он делает? Меня мутило от полнейшего абсурда происходящего.