Призванный хранить

— Убьют — значит, такова их судьба, — отрезал он. — А если кто и выживет — мы скажем, что враги прошли мимо нас стороной и мы их не заметили. Никто не сможет нас осудить. И не думай ослушаться меня, иначе...

Он вынул нож и приставил к горлу девушки. Она не испугалась. Наверное, она всё ещё любила его, своего мужа...

— Не бойся, — сказала она. — Спрячься получше, а я постараюсь отвлечь врагов на себя.

И — побежала.

Она слышала, как закричали в ярости враги за её спиной. И ей почудилось, будто её возлюбленный указывает им в её сторону. Она не остановилась, даже когда они пустили стрелы, и две или три из них вонзились ей в спину. Поняла Ингури, что сейчас умрёт, и бросилась в реку. Не затем, чтобы спастись, а чтобы её кровь окрасила воду. Тогда, думала она, люди из селения увидят, что река изменила цвет, и, может быть, поймут...

Так и случилось. Сельчане заметили посланный им знак и вовремя взялись за оружие. И прогнали врагов.

Много лет минуло с тех пор. Так много, что история постепенно превратилась в красивую сказку: никто не знает, где именно стояло то селение, и стояло ли вообще, что за народ жил там и что стало с предателем, оценившим свою жизнь выше чести. Ничего этого людская память не сохранила. Лишь имя девушки, которое стало потом именем быстрой и полноводной реки...

Вода в которой (Антон присмотрелся) и вправду имела розоватый оттенок. Наверное, где-то соприкасалась с медным месторождением.

— Нипочём не переправиться, — задумчиво сказал практичный Лоза, глядя на тот берег. — Снесёт.

— Говорил я: наврал ваш Заур или перепутал, — недовольно буркнул Баттхар, и Антон в очередной раз пожалел, что имеет дело с царским сыном (в морду не заедешь — мало ли как к этому отнесётся ихнее консульство...)» — да и двух холмов с мечетью что-то не видно — только ледник...

— Значит, идём вверх по реке, — сказал Антон. — Мы должны найти брод.

Туман медленно рассеивался, вызывая у Антона глухое раздражение. Погода обещала быть ясной, и сейчас он ненавидел её всей душой. Лучше бы опять пошёл дождь — нет, ливень с градом и снегом, и чтобы снова опустилась непроглядная серая мгла, в которой можно так славно раствориться, едва заслышав где-то в стороне топот копыт, стать невидимкой...

Он шёл впереди — оба его спутника как-то сами собой признали за ним старшинство, и не только по возрасту. Это обстоятельство нисколько не грело его честолюбие — наоборот, рождало нервную дрожь: а справлюсь ли? И где, в самом деле, этот чёртов брод? Спросить бы, да не у кого. Ни указателя, ни туристской схемы, ничего. Дикари, мать их...

Под ногами скрипели камни — не особенно крупные, но противные, с острыми краями. А потом Антон случайно наподдал ботинком какой-то предмет: предмет звенькнул с радостной готовностью, описал в воздухе дугу и снова упал на землю. Антон поднял его и повертел в руках. Это оказался кусок проволоки, толщиной примерно с карандаш, изогнутый в виде скобки с носиком посередине и крючками по краям. Несколько секунд Антон озадаченно разглядывал находку, прежде чем мозг наткнулся на правильную аналогию.

Ручка от походного котелка.

Причём — он поклясться бы мог — от котелка, купленного за российские рубли, в магазине спортивного и туристского снаряжения, в самом начале далёкого теперь XXI столетия.

«Этого не может быть, — твёрдо сказал он себе. — Этого не может быть, потому что не...

А, собственно, почему нет?

Ведь перенёсся же я сюда, в это захолустье, по чьей-то злой воле... Так, может быть, этот кто-то наконец наигрался и решил отпустить меня домой? Антон даже зажмурился от подобной мысли.

Домой... Сейчас я открою глаза и увижу нашу палатку. А возле неё — Светку, Динару и Пашу Климкина. А Казбек с ехидным спокойствием поинтересуется, не на Волгу ли я бегал за водичкой. Нет, отвечу я, на Баренцево море, чтоб попрохладнее.

А потом первым делом я выгребу из рюкзака мою долю сокровищ (ну их в хвост, эти сокровища!) — пусть забирает себе, кому надо. И заявлю, что остальные как хотят, а я еду домой. Немедленно. И горы отныне буду видеть только по телевизору. А уж исторические романы на книжных развалах стану обходить десятой дорогой.

Он открыл глаза — и увидел перед собой девушку.

Девушка была ему знакома: в последний (первый) раз, помнится, они тоже встретились на каменистом берегу реки, только с другим названием, и если Антон что-нибудь смыслил в здешней географии — немного севернее, где-то в районе Приэльбрусья. В остальном же все совпадало. Вплоть до деталей одежды: тот же светлый меховой плащ — не новый, но очень аккуратно зашитый (ага, вон и маленькая заплатка возле левого бока — Антон помнил эту заплатку), та же вышитая по воротничку длинная рубашка, те же дорогие бусы на груди. («Откуда это у тебя?» — «От мамы. Её убили монголы. Давно, мне было пять лет»). Тот же тугой лук с накладками из турьего рога и колчан со стрелами за спиной. Она посмотрела на слегка растерянного Антона и сказала:

— Я уже заждалась.

— Меня? — глупо спросил он.

— Тебя. И твоих спутников.

— Ты знала, что мы придём? Откуда?

Она пожала плечами.