Призванный хранить

Он окинул взором берег, от которого удалялся, и попробовал сосчитать преследователей. Десять. Или двенадцать. Свою спутницу он потерял из виду. Вражеские кони тем временем достигли воды и захрапели, пятясь назад. Однако седоки безжалостно вытянули их плетьми — и лошади в конце концов подчинились. Бурная река по имени Ингури приняла их. Одного всадника вместе с конём тут же завертело и увлекло течением. Лицо его исказило ужасом, он разинул рот, но грохот воды похоронил крик. Остальные, с трудом удерживаясь в сёдлах, двинулись поперёк русла, выстроившись цепочкой. Антон оценил их скорость и в бессилии скрипнул зубами. Слишком мало было расстояние до них, и слишком стремительно оно сокращалось. Может быть, Лоза с царевичем ещё успеют выбраться на противоположный берег, на каменистую осыпь, круто уходящую вверх, к подножию холмов. Может быть, им и удастся скрыться, но ему, Антону, человеку из другого мира, осталось одно, последнее.

Упереться ногами в дно и встать получше, чтобы не снесло течением. Взять поудобнее саблю, подаренную умершим Сандро. И подождать, пока враги приблизятся...

Почувствовав шевеление сбоку, он повернул голову и увидел девушку-аланку. Та и не думала убегать. Она стояла рядом — мокрая насквозь рубашка, прилипшая к телу, повторяющая каждый его изгиб, обрисовывающая изящную грудь и узкие бёдра. Мокрые волосы, прилипшие к щекам, высокий влажный лоб и влажные глаза — он никогда ещё не видел её такой красивой.

— Уходи, — хрипло проорал Антон, перекрывая шум воды. — Один раз я тебя уже чуть не потерял... Больше я этого не допущу!

Она повела взором.

— Ты даже не знаешь моего имени.

— Это не важно, — возразил он.

И понял вдруг, что это и вправду не важно. И ещё — что он, оказывается, думал о ней всё это время, не переставая. Не о своём «задании» (на кой хрен мне все эти царские отпрыски, вместе взятые?!), не о Лозе и даже не о погибшем Зауре, погибшем Сандро, погибшем Торе Лучнике...

Он думал о девушке, имя которой так и не удосужился спросить. О той, которой — одной — удалось примирить его с этим странным, жутковатым миром, — если бы не она, Антон точно тихо спятил бы от тоски...

Инстинктивным движением он оттолкнул её себе за спину (хотя, если вдуматься, что это за защита — его спина?) и взметнул вверх саблю. Монгольский всадник вынырнул прямо перед ним, в радужной туче брызг, точно ожившая скала из третьеразрядного видеоужастика — Антон полоснул клинком справа налево, метя в лошадиное брюхо и передние ноги. Конь рухнул вместе с седоком, живо напомнив обвалившийся дом. Антон тоже не удержал равновесие — вода сбила его с ног, опрокинула и повлекла по дну, больно сдирая кожу о камни.

Брод, мать его...

Но он всё-таки поднялся. Собрал все силы и выскочил на поверхность — только убедиться, что Баттхар с Лозой успели достичь берега. Потом мокрая одежда опять потащила его на дно. Он почти не сопротивлялся — он знал, что скоро все закончится. Стоит только зажмуриться, глотнуть воздуха и уйти под воду — теперь уже навсегда...

— Аккер! — услышал он вдруг крик девушки. — Аккер, мы здесь!!!

В её голосе было столько радости, что в притупившемся сознании Антона мелькнула искорка здорового любопытства. Он вынырнул — и увидел всадника.

Всадник, казалось, спустился прямо с небес, подобно ангелу (на самом деле всего лишь преодолел крутой обрыв — единым великолепным прыжком, пролетев всю прибрежную полосу). Могучий конь, чёрный, как порох, как студёная зимняя ночь, коснулся копытами воды и снова взлетел, неся на спине рослого, под стать самому себе, воина в чёрном чекмене, меховой бурке и высокой бараньей шапке. Лица его Антон не разглядел — да и вряд ли перед ним был просто человек. Скорее — некий космический сгусток энергии, чёрный ангел, сошедший на землю, чтобы карать грешников; крылатая ракета с ядерной боеголовкой...

В руках у всадника была тяжёлая секира на длинном древке. Антон никогда не считал себя знатоком холодного оружия, но полагал, что секира не слишком подходит для стремительного конного боя. Теперь он понял, что ошибался.

Монголы не замедлили бега. Думается, они просто не осознали, что перед ними вдруг выросло препятствие. Двое передних умерли разом, вылетев из седел и не успев коснуться воды. Остальные проскочили мимо, развернули коней и вновь с диким криком пустились в галоп — похоже, участь товарищей не послужила им уроком...

Секира бьёт наподобие молнии: второй удар редко бывает надобен. И чёрный всадник не тратил на очередного врага больше одного взмаха. Он и не думал драться — он просто стоял посередине реки, точно мощный угрюмый ледокол или гранитный утёс, блестя гладкими боками, и убивал всякого, кто рисковал приблизиться к нему на длину древка. В этом было истинное мастерство — не грех было полюбоваться...