Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

Это был конец. Но они были армией. Самые лучшие и боеспособные остатки фронта Александра Колчака. Каппелевцы. Они не были бы каппелевцами, если бы не взяли власть во Владивостоке. И они взяли. Каппелевцы и семеновцы. Дело Каппеля не пропало. Гибель Александра Колчака словно отозвалась эхом в этом новом свершенье. Россия еще была Россией. А сзади был Тихий Океан. Соленый и родной Адмиралу океан. Последний рубеж. Последний Перекоп. Последняя Волочаевка. За Веру, Царя и Отечество. Итог и черта всех этих дней: от Петрограда – и до этой улицы Светланской во Владивостоке. Белая Армия. Белое Приморье. Последний оплот. На что они надеялись и во что верили, когда ведь пала вся Россия? В этот ветер с моря? Или в эту приморскую золотую осень?

Волочаевка будет отдана. Будет отдан Спасск, будет отдано все. И сам Владивосток. Но пока была отдана только Волочаевка. Дальше почти случился новый переворот. Уже между собой. Они были последней Белой Россией, последними белыми войсками. Но они были семеновцами и каппелевцами, и не поладили. «За вздох, за кровь, за душу Колчака»[105]. Те были семеновцами. Они не были бы каппелевцами, если бы так просто приняли это чужое главенство. Это было какое-то самозванство[106]. «Мы не для того шли сюда, чтобы кому-либо подчиняться» (генерал Молчанов). А еще оказавшееся у власти Правительство не оправдало себя и топило все дело переворота и армию, как, наверное, и решил все генерал Молчанов, что надо действовать. Это был преступный бунт. И это была революция. Но намерение было положено. И осуществлено. А что теперь, никто и не знал. «Все равно, возврата нет, что сделано, того не вернешь, и нужно идти дальше», – только и сказал теперь генерал Молчанов. Прямой и открытый Викторин Молчанов.

Это был Владивосток. Сырой, ветреный и морской Владивосток. Наверное, самое время и место на мятежи. Все снова рушилось, падало и летело. Все эти пять лет всегда где-то и что-то рушилось, падало и летело. И сейчас. Они были каппелевская армия. Белые против Белого же Правительства. Но за Правительство оставались семеновцы. С поддержкой адмирала Старка, который решительно встал за порядок против переворота. Это должен был быть достойный развал Белого Движения. Сибирская армия на Сибирскую флотилию. Или наоборот. Все одно. …«Слава Богу за все».

Вооруженного столкновения все-таки не произошло. «Установился вооруженный нейтралитет с обеих сторон, причем чины обеих групп ходили беспрепятственно по всему городу»[107]. «Положение стало на мертвую точку. Деятельность аппарата власти была парализована, вместо этого обе враждующие стороны изощрялись в обливании друг друга грязью в листовках и плакатах, расклеиваемых по городу. Результат получался очевидный, обе стороны проигрывали в глазах населения и иностранцев, а вместе с ним летело в пропасть и все Белое движение»[108].

Наконец приехал генерал-лейтенант Дитерихс. «Большинство – его не знали, но, конечно, слышали о нем, как о царском еще генерале Генерального штаба и Главнокомандующем войск Российского Правительства»[109]. Дитерихса вызвали телеграммой из Харбина приехать принять пост председателя правительства: «Обе стороны ожидали от него разрешения кризиса в ту или иную сторону»[110]. Дитерихс согласился и приехал. «Ввиду того, что Дитерихс находился в Харбине и ничего не знал о своем избрании, ему была послана телеграмма с мольбой о приезде “во имя спасения всего дела”»[111].

Генерал Дитерихс решительно остановил все перевороты и недовороты: «Вера христианина и совесть человека… <…> заставляет меня сказать всем: никогда я не встану на революционный путь»[112]. Отказался от своего революционного народного избранничества. Настоял на созыве Земского Собора. Как когда-то это была та смута во времена Минина и Пожарского.

На Земском Соборе Дитерихс был избран Правителем и Воеводой Земского Приамурского Края. Армия была переименована его указом в Земскую Рать, полки – в дружины. А про Верховную Власть в России Приамурский Земский Собор решил, что права на ее осуществление принадлежат династии Дома Романовых. И потом был парад.

– За Веру, Царя и Отечество, – не удержался и улыбнулся Павка. Ясно, четко и бесповоротно. – Ура.

Его кадетское детство. Откуда все самим собой.