Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

Он верил. А тогда все-таки было ничего неизвестно. Что рухнет фронт. Что будут предательство и расстрел. А они стояли. Они знали. Они как будто все знали. Потому что откуда она тогда была, эта щемящая, летящая печаль, стесняющая и переполнявшая душу. Через торжество и боевую радость – эта печаль. Но золотые купола и золоченые кресты все равно осеняют своим кровом землю и непоколебимо возносятся в синее небо. Освящается знамя. Возлагаются кресты[117]. Это их имя. Дружины Святого Креста. «Крест, по выражению преподобного Исаака Сирина, есть воля, готовая на всякую скорбь…»[118] Но «Сим победиши»… И сейчас. Лебединая песня к золотым куполам, золоченым крестам, куда-то к синему небу, выше мира и не вмещаясь в сердце, этот новый парад. Словно безмолвная, торжествующая слава: «Слава Богу за все». Владивосток, понимает Павел. Последний крестовый поход.

«С точки зрения сухого людского суждения, маленькое национальное Приамурское Государственное объединение, горделиво и смело выкинувшее знамя борьбы за Веру, Царя и Отечество, конечно, будет раздавлено и стерто с лица земли. <…> Нечего скрывать, что у нас нет ни денег, чтобы жить, ни патронов, чтобы защищать свою жизнь. И никто извне ни того, ни другого не даст, не протянет руку помощи, не защитит и не заступится. На это у мира нет ни совести, ни смелости, ни рассудка»[119].

Но «мы бедны на земле, но с нами Бог». – Из указа № 1 Правителя Приамурского Земского Края и Воеводы Земской Рати генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса.

X

Люди, влюбленные в светлые дали,

Люди упорства, отваги, труда,

Люди из слитков железа и стали,

Люди, названье которым – руда!

Песня ижевцев

[120]

Они были ижевскими и воткинскими рабочими[121]. Замечательными и боевыми рабочими. Главная мощь и сила всей армии Каппеля. Теперь Ижевско-Воткинская дивизия стала главной силой и Земской Приамурской Рати. Но они не обижались своей меньшей и неизвестной славе. Прежние офицеры царской армии. Все равно ведь: один за всех и все за одного.

Это была Ижевско-Воткинская дивизия. У ижевцев и воткинцев всегда была своя дисциплина, свой замкнутый состав. Но они были – свои. И приняли других своих, когда те другие оказались разгромлены. Так Павлик и оказался в этой Ижевско-Воткинской дивизии. Когда был Великий Сибирский Ледяной Поход.

Он, наверное, тоже как-то по-особенному пришелся ко двору. Молчаливый и всегда сам по себе. Но сегодня был знаменательный день. И сегодня было какое-то по-особенному дружеское, товарищеское чувство. Может быть, поэтому, когда вечером собрался случайный кружок и затянул привычную фронтовую песню, кто-то вдруг оборвал:

– Нет, это все-таки сейчас не то. Сейчас надо что-то другое.

– Где ж возьмешь другое, – заметил запевала. – У нас все такие. Боевые. Ударные.

«Вот по рядам загрохотало —
То Ижевцы в ножи идут…»[122]

Говоривший повернулся к Павлику.

– А вот, у нас ведь новый офицер есть, – вдруг сказал он. – Товарищ капитан, – начал он и умолк. Поправился:

– Господин капитан…

Они обращались друг к другу «товарищ». Но, наверное, для офицера это обращение ведь было оскорблением, вовремя спохватился он. Если у них, офицеров, принято по-другому. На мгновение повисла натянутая тишина. А потом прозвучал уже почему-то веселый голос Павлика. Но это правда было весело. Как легко и просто решалось это невольно возникшее недоразумение:

– Были такие дружины, там у нас называли друг друга «брат поручик», «брат капитан»…

Наверное, всем тоже стало весело.

– Брат капитан, тогда напойте нам какую-нибудь новую песню. Не лежит душа почему-то сейчас на наши. Не тот вечер.

Вечер и правда был не тот. Тихий. Мирный. Очень мирный. Дружный и задушевный. Вдалеке возвышались купола Покровского собора. Синие с золотым. Как купола омского Кафедрального. И как будто ничего не было. Никакого врага. Никакой войны. Как будто все люди – братья. И как будто все живы. Они и правда ведь живы. Там, у Бога. И здесь – в них. Вечная память. А это словно их общая песня. Потому что она – песня крестоносцев. «Крест – наш путь. Крест – наше воскресение»[123].