Проблема эстетического отношения

могло бы себе позволять, даже если бы что-нибудь подобное вообще

могло существовать. Но всетаки, что же это за особенные свойства,

познавать которые наука не способна? Посмотрим, что подразумевают

под ними «гнесеологисты».

Ставя вопрос о предмете познания в искусстве, В.П. Тугаринов не

сомневается, что «самый общий ответ на этот вопрос не вызывает разногласий в среде марксистов: искусство, будучи одной из форм общественного сознания, отражает, а значит (!), и воспроизводит явления

действительности и движения души (внутреннего мира) человека». Таким образом, искусство делает своим предметом все действительность? Не совсем так: «Ответ на этот вопрос неоднозначен, т.е. не может быть выражен, как либо «да», либо «нет». Ответ таков: «Да, все

явления действительности становятся или могут стать предметом искусства (и эстетического восприятия вообще), но отнюдь не все в этих

явлениях, не все стороны и свойства этих явлений». Иными словами,

нет такой области действительности, явления которой не могли бы вызвать эстетического восприятия и воспроизведения его в искусстве.

Нельзя ограничивать область эстетического одним лишь человеком

или общественными явлениями; надо включать в эту область и природу, при этом – на только южную, но и северную, не только живую, но

и неживую природу, и космос и т.д.»43.

Но раз все же искусство познает не все во всем, то какие же стороны

действительности ему подведомственны, какие свойства объектов оно

познает? Ответ ясен: эстетические свойства. Тут все просто, сложности начинаются тогда, когда требуется объяснить, что это такое. По

мнению Тугаринова, «эти свойства или качества можно ближайшим

образом определять так: «эстетический свойства действительности –

43

Тугаринов В.П. Некоторые гносеологические проблемы изобразительного искусства //

Ленинская теория отражения и современная наука. – М., 1965. – С. 35.

166

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

это такие ее свойства, которые возбуждают в человеке эстетическое

возбуждение, волнение (эстетический интерес)»«44. Ясно. Ну, а какие

же свойства «возбуждают возбуждение» и вызывают «восторги о красоте» (тоже выражение Тугаринова)? Следовало бы сразу сказать: это

эстетические свойства – на том и покончить. Но автор идет к тому же

«порочному кругу» более сложным путем. По его мнению, у человека

еще кроме того «эстетические свойства действительности вызывают

чувство красоты», а красота «относится к области тех природных (!)

явлений, которые поднимают нашу жизнедеятельность, которые поэтому мы воспринимаем как приятное». Конечно, отсюда не ясно, какое же различие между приятным, полезным и прекрасным, между

свойствами, доставляющими удовольствие индивиду и «эстетическими свойствами», но не беда: «Это – не «определение» красоты (что не

входит в нашу задачу), а определение ее психофизиологической, нейродинамической функции и ее жизненного значения в указанном отношении (ибо у красоты имеются и (sic!) социальные функции»45. Хотя мы и не выяснили, что такое эстетический свойства, а просто вернулись к их воздействию на человека, к их «физиологической, нейродинамической» функции (узнав по дороге, что социальные функции эстетических свойств не так уж и важны для определения их сущности).

Круг все равно замкнулся.

Если нам не удалось выяснить специфику предмета познания в искусстве, то, может быть, мы найдем у Тугаринова хотя бы указания на

способ осуществления этого познания. «Наука, – пишет он, – не может

останавливаться на ступени чувственного познания, она должна идти

дальше, к раскрытию законов, закономерностей. Художественный же

образ есть уже цель искусства. Чувственное познание, доходящее до

ступени образования художественного образа, есть основная сфера искусства. Прелесть искусства и его воспитательная роль именно в сохранении в образе индивидуального, или, как говорят, конкретного»46.

Итак, искусство не должно познавать закономерности действительности; оно не доходит до них, останавливаясь на ступени чувственного

познания. Но ведь сам Тугаринов признает: «На ступени чувственного

познания человек еще не отделяет существенного от являющегося (хотя и то и другое уже заключено в нем); осознание и выделение сущности происходит на высшей, логической ступени познания», и утверждает, что «эти положения сохраняют свое значение и для искусства».

То, что, значит, это низшая ступень познания – уже ясно, так как по

44

Там же. – С. 134.

Там же. – С. 142.

46

Там же. – С. 143-144.

45

167

Л.А. ГРИФФЕН

Тугаринову высшая ступень его – логическая. И мало спасает положение утверждение, что «хотя художественный образ есть продукт чувственной ступени познания, но он содержит в себе момент (!) логического»47. Если искусство постольку познание, поскольку одно этот

момент содержит, то мы вынуждены признать его несовершенным по

сравнению с наукой способом познания, так как логическое в науке

является определяющим, а в искусстве (скажем, в музыке) его наличие

нужно еще доказывать; но даже доказав, получим только «момент».

Но искусство вообще не средство познания. Действительно, что же