Проблема эстетического отношения

известном смысле также играет роль своеобразной модели. «Исследовательская» деятельность художника при этом состоит в том, что создав «модель» той или иной общественной ситуации (описав ее, закрепив в образах), он путем операций над ней по интуитивно-верно (в соответствии со степенью одаренности) применяемым к ней законам

общественной жизни, заставляет ее «работать» (ставит «мысленный

эксперимент»), исследуя таким образом созданную ситуацию и получая при этом иногда неожиданные результаты. Высказывания Пушкина и Толстого о своих героинях, иллюстрирующие этот момент, широко известны. Но рассматривая любое творение человека, мы ни в коем

случае не вправе забывать о цели, которая объективно при этом преследуется. И с этой точки зрения нельзя не заметить, что произведение

искусства не является моделью в гносеологическом понимании. Никто

ведь не станет утверждать, что Пушкин написал свой «роман в стихах»

со специальной целью узнать, выйдет ли Татьяна замуж, расставшись с

Онегиным, или что Толстой задумал «Анну Каренину» как исследование поступков влюбленной женщины заданного психического склада в

определенных условиях. Ни этих, ни более сложных задач такого типа

они не ставили, а если и решали их, то в ходе решения задач более

важных, специфических для искусства.

Существует, однако, и такая точка зрения: «Анализ продуцированной ситуации в художественном тексте доказывает, что здесь мы имеем дело с описанием, а не с исследованием ситуации. Однако, на наш

взгляд, и данная продуцированная ситуация может рассматриваться

как модель, поскольку процедуры продуцирования ситуации в художественном и научном мышлении аналогичны»56. Действительно ли

«продуцирование ситуации» в обоих случаях идентично? В науке этот

процесс протекает следующим образом: «При наличии достаточных

(экспериментальных и теоретических) денных об объекте ученый, используя определенные знаковые средства своего аппарата, строит модель а0 в первом приближении. Затем ставится эксперимент (или серия) Е1 над объектом А и проверяется, соответствуют ли данные этого

эксперимента модели а0. Если ожидаемое соответствие имеется, то

модель сохраняется. В противном случае модель а0 уточняется, т.е.

создается новая модель а1. Далее ставится новый эксперимент (или серия) Е2. Если результаты, полученные при этом, находятся в несоот56

Мишурис Н.Г. Опыт сравнительно-функционального анализа моделей в научном и художественном мышлении.// Проблемы исследования систем и структур. – М., 1965. – С. 212.

170

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

ветствии с моделью а1, ее видоизменяют, превращая в модель а2 и

т.д.»57. Новое знание об объекте мы получаем как сведения о его реакциях на те или иные воздействия. Чтобы иметь возможность сравнивать модель с объектом, нам необходимо получить соответствующие

данные и о модели, то есть заставить ее функционировать. Таким образом, анализ модель включается в сам процесс ее создания. Отвечает

ли этому требованию художественное произведение?

«В художественном произведении писатель, используя возможности

сюжета, также создает нормальною ситуацию для наблюдения, для исследования, но не исследует ее сам, а предоставляет это читателю».

«В художественном мышления модель – результат, конечный продукт

деятельности художника и, например, в тексте налицо только описание модели. Функционирует модель в художественном мышлении как

предмет-эталон при анализе действительности, когда знания, полученные в процессе исследования данной ситуации, читатель соотносит с

предстающей перед ним действительностью, с объектом»58. Таким образом, здесь единый процесс построения модели и ее исследования

расчленяется, что недопустимо. Не исследуя (по мнению Мишуриса)

созданную им «нормальную ситуацию», художник лишается возможности определить соответствие модели ее объекту. Читателю же нет

необходимости соотносить знания, полученные в результате исследования этой модели с объектом, так как соотнесение необходимо для

очередного корректирования модели, чего он сделать не может. Ему

достаточно было бы получить знания при исследовании модели (ибо

такова ее роль), но он не может быть уверен в их истинности, ибо по

отмеченным выше причинам художник не мог добиться соответствия

модели ее объекту. Но если модель не заменяет объект в познании, то

она тем самым теряет свою гносеологическую функцию и перестает

быть моделью, в лучшем случае оставаясь макетом.

Конечно, писатель не может «поставить эксперимент» на обществе.

Но в том же положении оказывается и ученый-обществовед. В последнем случае «эксперимент» ставит сама жизнь, а исправления в модель

того или иного общественного процесса вносит, может быть, другой

ученый и т.д. Результаты, добытые каждым из них, в общем случае теряют свою самостоятельною ценность и обладают ею только постольку, поскольку являются ступенями в восхождении мысли Человека к

истине. Это совершенно неверно по отношению к искусству. Мы ценим мощь ума древнего ученого и его роль в прогрессе науки, но ре57

Чавчанидзе В.В., Гельман О.Я. Моделирование в науке и технике. – М., 1966. – С. 28.