Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистской философии

Такое оповседневнивание постметафизического поэтического мышления чревато следующими явлениями, действительно указывающими если не на катастрофу, то на кризис уж точно. Во-первых, воспитанный на поэтическом ацентрическом бесструктурном мышлении школьник или студент оказывается просто-напросто неспособным проделать самые простые логические («логоцентрические», как на своем жаргоне выражаются постмодернисты) когнитивные процедуры, вроде обобщения, классификации, определения понятия через род и видовое отличие и т. д. Студент вуза не в состоянии четко, ясно и последовательно изложить свою мысль или чужую концепцию. Он способен только к «свободной интерпретации», которая, как правило, сводится к «своему мнению, которое имеет право на существование», – чужое мнение при этом, разумеется, тотально игнорируется, потому что понять его студент не может. В этой неспособности к интерпретации обнаруживает себя вообще неспособность к рациональному мышлению. Если и раньше в школах логика не изучалась вообще (в университетах и институтах ее изучали только философы, юристы и математики), то сегодня антилогичность вообще стала программой образования, – достаточно в этом отношении сравнить советские и современные российские программы философии для студентов техникумов, чтобы убедиться в этом.

Во-вторых, чудовищность этого положения дел сказывается тогда, когда такие постмодернистски «мыслящие» индивиды выходят из стен учебных заведений (где постмодернизм зачастую воспринимается как интеллектуальная забава) во взрослую трудовую жизнь, то тогда начинаются проблемы совершенно другого порядка, ибо «забава» интериоризировалась в структуры сознания бывших студентов: менеджер не в состоянии управлять производственным процессом, так как он не может охватить своим поэтическим, алогичным мышлением весь этот процесс, взятый в его тотальности, ибо эта процедура тотализирующего охватывания требует навыков логики, а не поэтики и нарратологии; школьный учитель не может привить своим ученикам логичности и последовательности мышления и речи, ибо сам не обладает таковыми; рабочий не может освоить работу на новом оборудовании, ибо такое освоение предполагает не только желание, но и умение сосредоточить свое внимание на логически и механически взаимосвязанных процессах, протекающих в новом оборудовании.

В-третьих, могут, конечно, возразить, что, мол, постмодернистский мир вскоре изменит и структуру производства, которая уже не будет требовать старых, логоцентричных, а значит, и авторитарно-репрессивных механизмов управления. Ведь в свое время рабовладельческие и феодальные формы «менеджмента» сменились формами буржуазными, т. е. модернистскими. Точно также и последние сменяться методами постмодернистскими.

Все это звучит вполне логично, даже как-то «по-марксистски», особенно в плане историчности, но тем не менее оказывается чепухой, ибо и первобытные, и древние, и средневековые, и буржуазные методы хозяйстствования всегда были методами системноструктурными, направленными на воспроизводство социального универсума, в то время как постмодернизм a priori отвергает всякую системность и структурность.

И вот здесь мы сталкиваемся с самым интересным: представим себе, что все стали «мыслить и действовать» по-постмодернистски. К чему это приведет? В литературоведении – ни к чему, только увеличится бессмысленная болтология. А вот на ядерной электростанции – к катастрофе. Ибо в «действительности» ядерные реакции – это не «рассказы физиков о ядерных реакциях» и не «лингвистические конструкции», как считают постмодернисты, а объективно существующие явления, обладающие своей имманентной логикой бытия, совершенно не зависящей от наших «лингвистических конструкций» и интерпретаций об этих явлениях и этой логике. С помощью постмодернистской методологии можно исследовать, например, архитектуру, но нельзя, невозможно с помощью «поэтического мышления» построить архитектурное сооружение, ибо оно рухнет. Для строительства нужна не поэзия, а ненавистный постмодернизму логоцентризм.

В современном обществе философия служит не просто средством удовлетворения интеллектуального барства, она уже не просто игра ума, игра ради игры, но весьма серьезный механизм формирования определенного типа мышления у самых широких народных масс13. В современном обществе, в котором основную функцию образования берет на себя школа, в процессе формирования социального характера фундаментальную роль играет именно философия (как учебная дисциплина)14. В силу этого философия, как и воспитание, и образование в целом, объективно должна способствовать формированию конкретного типа социального характера, который бы способствовал воспроизводству социальности.