Пробужденный любовник

Она не могла себе представить, как при такой диете ему хватало сил на драки. Ему, конечно, стоило есть больше.

У нее было такое ощущение, что ей нужно что-то сказать ему, но вместо этого она лишь забралась под одеяло и, свернувшись, стала ждать его. Минуты текли одна за другой, но он все еще с хирургической точностью объедал яблоко — напряжение стало невыносимым.

«Хватит», — подумала она. Ей действительно стоило бы пойти в другое место. Она использовала его, как больной — костыль, и это было нечестно по отношению к нему.

Она только приподнялась, чтобы отбросить покрывала, как он встал на ноги. Она замерла, наблюдая, как он идет к постели. Он бросил огрызки на пустую тарелку и взял салфетку, который она вытирала собственные губы. Вытерев руки, он поднял поднос и вынес его из комнаты, поставив снаружи прямо за дверью.

Вернувшись, он подошел к другой стороне кровати, и матрас прогнулся под его весом, когда он вытянулся поверх покрывала. Скрестив руки на груди и ноги — в лодыжках, он закрыл глаза.

Одна за другой потухли свечи. Когда темноту освещал лишь один огонек, он сказал:

— Я оставлю эту зажженной, чтобы ты не спала в темноте.

Она взглянула на него:

— Зейдист?

— Да?

— Когда я была… — Она откашлялась. — Когда я была в той дыре под землей, я думала о тебе. Я хотела, чтобы ты пришел за мной. Я знала, что ты сможешь вытащить меня оттуда.

Его брови опустились еще ниже, несмотря на то, что веки и так были опущены.

— Я тоже о тебе думал.

— Думал? — Его подбородок двинулся вверх-вниз, но она все равно переспросила. — Правда?

— Да. Иногда ты была единственным, о чем я вообще мог думать.

Бэлла почувствовала, как распахнулись ее глаза. Она подвинулась ближе к нему и подперла рукой голову.

— Серьезно? — Он не ответил, и она надавила сильнее. — Почему?

Его большая грудь приподнялась, потом из легких вышел воздух.

— Хотел тебя вернуть. Вот и причина.

О… так он просто делал свою работу.

Бэлла опустила руку и отвернулась от него.

— Ну… спасибо, что пришел за мной.

В повисшей тишине она наблюдала за светом единственной свечи на прикроватном столике. Похожее на слезу пламя колыхалось, так прекрасно… так изящно…

Голос Зейдиста был совсем тихим:

— Мысль о том, что ты одна, напугана, сводила меня с ума. Мысль о том, что кто-то причинял тебе боль. Я не мог… избавиться от этого ощущения.

Затаив дыхание, Бэлла оглянулась.

— Я не спал на протяжении тех шести недель, — прошептал он. — Когда я закрывал глаза, я видел лишь тебя, зовущую на помощь.

Боже, хоть лицо его и оставалось непроницаемым, голос был мягок и прекрасен, словно свет свечей.

Его голова повернулась к ней, глаза открылись. Темный взгляд был переполнен эмоциями:

— Я не понимал, как ты могла выжить. Я был уверен, что ты мертва. Но потом мы нашли то место, и я поднял тебя из дыры. Когда я увидел, что он сделал с тобой…

Бэлла медленно повернулась, стараясь не спугнуть его:

— Я ничего из этого не помню.

— Хорошо. Это хорошо.

— Однажды… мне нужно будет знать. Ты расскажешь мне?

Он закрыл глаза.

— Если тебе действительно нужны детали.

На какое-то время снова повисла тишина, потом он придвинулся к ней, повернувшись на бок.

— Я понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, но я должен спросить: как он выглядит? Ты помнишь какие-то отличительные черты?

«Огромное количество, — подумала она. — Слишком много всего».

— Он, эмм, он красил волосы в коричневый цвет.

— Что?

— Ну, я почти уверена, что красил. Примерно раз в неделю, он уходил в ванную, и оттуда доносился химический запах. А в перерывах между этим, корни его волос белели — появлялась седина, около самого черепа.

— Но я думал, что выцветать — это хорошо, значит, что ты долго состоишь в Обществе.

— Я не знаю. Думаю, он находился… или находится на позиции силы. Из того, что я слушала, находясь в дыре, можно сказать, что другие лессеры вели себя с ним очень осторожно. И они звали его О.

— Еще что-то?

Она задрожала, погрузившись в тот кошмар.

— Он любил меня.

Из груди Зейдист вырвался рык, низкий и грубый. Звук ей понравился. Он давал чувство защищенности… силы, чтобы продолжать рассказ.

— Лессер, он сказал, что… любит меня. И он действительно любил. Он был просто одержим мной. — Она медленно выдохнула, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. — Сначала я была в ужасе, но потом начала использовать его чувство против него самого. Я хотела причинить ему боль.

— Причиняла?

— Иногда. Я доводила его… до слез.

На лице Зейдиста появилось странное выражение. Словно он… завидовал.

— И каково это было?

— Я не хочу говорить.

— Потому что тебе это нравилось?

— Я не хочу, чтобы ты думал, что я жестокая.

— Жестокость и возмездие — разные вещи.

«Возможно, в мире воинов», — подумала она.

— Не уверена, что согласна.

Его черные глаза сузились.

— За тебя отомстят[53]. Ты ведь понимаешь это, так?

Она представила себе, как он уходит в ночь на охоту за лессером, но не смогла вынести мысли, что ему причинят боль. Потом подумала о брате, переполненном злостью и гордостью, готовом убить лессера.

— Нет… Я не хочу, чтобы ты делал это. Ты, Ривендж или еще кто-то.