Продам кота

Каламит снова улыбнулся. Да, такой улыбочкой только детей пугать!

– Но при всем уважении, Витториус, вам принц свое изобретение отдать никак не мог. Ни вам, ни другому магу. – Витька подобрался, а Каламит посмотрел прямо на меня. – Однако вы пришли не один. Виктория, ты здесь?

Я не успела ответить: внесли Вильгельма. Не за руки и за ноги, конечно, но и не на носилках, разве что они были невидимыми. Просто в кабинет вошли двое слуг, рыжих (значит, наверное, маги). А за ними по воздуху вплыл Вильгельм.

Каламит что-то тихо приказал, принца опустили прямо на пол, на ковер у ног замершего Витьки – и слуги ушли.

Я вцепилась в спинку кресла, в ушах бухало, будто часы отсчитывали последние мгновения. Вильгельм умирал, это было совершенно очевидно, хоть никаких ран или других следов пыток видно не было. Зато он был ужасно бледен, почти сер, и дышал тяжело и хрипло.

Это оказалось пострашнее любого, даже самого смачного зрелища пыток, которые так любят показывать в исторических сериалах.

Я задыхалась вместе с ним.

– Если он умрет, – резко произнес Витька, – никакого договора не будет.

– Если он умрет, – усмехнулся Каламит, на Вильгельма он смотрел спокойно, даже равнодушно, – значит, у вас нет того, что мне нужно. – И уже громче позвал: – Виктория, покажись. Осталось меньше минуты.

Я не знаю, сделал ли Витька меня видимой. Наверное, сделал – краем сознания я отметила, что они оба смотрели на меня – и Витька, и Каламит. Но это сейчас было совершенно неважно. Ничего не было важно, ничего не существовало, кроме задыхающегося Вильгельма, который не видел меня, не знал, что я здесь, совсем рядом, что я вернулась. За ним.

Это казалось мне чудовищно несправедливым. Очнись же, посмотри на меня! Скажи, как тебе помочь? Что мне сделать? Я не знаю, не знаю!

Я стояла перед ним на коленях, сжимала его руку, холодную, жесткую, как будто уже окоченевшую. И пылала от ярости. Ужас и горе забились куда-то внутрь меня, подальше, и их место занял гнев. Просыпайся! Ну! Ты не можешь вот так взять и умереть! При мне. Я не позволю! Слышишь? Проснись и…

– Посмотри на меня, – это я приказала. Точнее, это само выплеснулось из меня вместе с чем-то еще эфемерным, отчего закружилась голова, а перед глазами заплясали розовые и золотые мушки.

И Вильгельм действительно открыл глаза и посмотрел на меня. Осмысленно, даже что-то сказать попытался, но из открытого рта не вырвалось ни звука.

А я чувствовала себя как кувшин, из которого льется и льется вода, и скоро совсем ничего не останется. Мы с Вильгельмом смотрели друг на друга, и все вокруг нас сияло розовым и золотым.

– Надо же, – услышала я как будто издалека голос Каламита. – Он и правда отдал его тебе, Виктория. – Он рассмеялся, кажется, горько. Это было неважно, так неважно в тот момент. Я умирала вместе с Вильгельмом.

А Каламит продолжил:

– Только так его тоже не спасти.

– Что?! – воскликнул Витька.

Каламит улыбался. Я слышала эту улыбку в его голосе, и говорил он довольно:

– Я обманул вас, Витториус, да. Неужели вы думали, что я отдам вам такого мага, как этот принц? Что я позволю ему жить? Кто знает, что еще он наколдует?

– Но… – потерянно прошептал Витька.

– Вы зря пришли ко мне, Витториус. Странно, что вы этого не понимали. Вильгельм уже любит Викторию, поэтому его заклинание на него не подействует. А когда принц умрет, Виктория достанется мне. Вы же не думаете, что сможете так легко отсюда уйти?

– У вас армия за порогом, – бросил Витька, но голос его дрожал. – И другие маги.

– С заклинанием любви, – Каламит усмехнулся, – мне ли их бояться?

Я вцепилась в руку Вильгельма и до крови закусила губу. Ну не может же все так кончиться!

И, не отпуская взгляд принца, я наклонилась к нему и прошептала:

– Да, ты несносный, презрительный эгоист, но живи, пожалуйста, слышишь! Живи! Я…

«Люблю тебя».

Это не было сказано (я сама в это не верила, но какая-то часть меня, надрываясь, кричала эти слова) – я просто наклонилась и (по наитию и потому, что иначе было неправильно, даже невозможно) поцеловала его.

Его губы, сначала жесткие, потрескавшиеся, холодные, не отвечали. А потом звон у меня в голове достиг наивысшей точки и… что-то сломалось. Треснуло прямо у меня в голове. Перед глазами заплясали разноцветные искры, я вздрогнула, дернулась – и теплые руки обхватили меня, не дали отстраниться, а горячие и теперь такие податливые губы ответили.

– Я же говорил, что ты меня полюбишь, – еле слышно прошептал Вильгельм, когда все-таки отпустил меня.

Я изумленно смотрела на него. Помню, по лицу словно сами собой текли слезы, а губы дрожали – как и вся я.

– Что? – пораженно выдохнул Каламит.

– Неужели вы думали, что я отдам вам такое могущественное заклинание, – передразнивая Каламита, откликнулся Витька. – Эти двое любят друг друга, а настоящее всегда сильнее наколдованного. Магии здесь не место – заклинание разрушено, – голос его звучал устало.

А! Так вот что треснуло? Надеюсь, это правда, а не мой бред.

– Разрушено? – повторил Каламит, и я поняла: сейчас что-то будет. Скорее всего буря.