Продавец времени

– Мать всех мар, вечно голодная нежить, которая не успокоится, пока не уничтожит самую свою суть. – Пленница тихо смеялась, ее глаза загорались все ярче, шепот становился все мстительнее: – Она всех вас убьет… Она идет сюда, я чувствую ее запах. Запах свежей плоти, еще липкой и пропитанной горячей человеческой кровью.

Аптекарь посмотрел на Неждану:

– Это правда? Эта тварь идет сюда?

Девушка всхлипнула:

– Я не знаю… Я почти загнала Саввушку, убегая от нее, – в ушах все еще стояло душное дыхание жницы, ее рык, хруст веток и сломанных стволов молоденьких берез и тяжелый бег жуткого монстра за спиной.

Аптекарь перевел взгляд на домового:

– Надо убираться….

Мара истерически захохотала:

– От Жницы не убежать! Она вышла на охоту…

Но юношу было так просто не испугать, он решительно засобирался, бросил небрежно:

– Это мы еще посмотрим. – Он направился к полкам со снадобьями, сгребая их без разбора, запечатывая тайным словом то, что не умещалось с собой – склянки исчезали с полок, оставляя за собой ветхую паутину и пыль. За всем этим он вернется позднее, когда станет безопасно. В том числе за собранной акхандой. Поставив на стол старую деревянную шкатулку с металлическим ободом, скомандовал домовому: – Забирайся, переезжаем.

Малюта кивнул, но сперва бросился собирать сухари, воду в дорогу, бросая все в заплечные мешки – по одному для княжны с аптекарем, отсыпав в кулек и сунув в мешок девушки чуть больше кореньев и целую головку пережженного сахара, пристроил в него вяленого мяса. Огниво убрал Лесьяру.

Их торопливые сборы под хохот и шипение мары внезапно замерли – на тянувшейся вдоль оврага тропе послышался шум. Малюта и Лесьяр переглянулись. Домовой, прикрыв глаза и, вобрав в себя воздух, будто попробовав его на вкус, прошептал:

– Чужие, Лесьяр… из города. Конные, семеро.

Лесьяр побледнел:

– Быстрее!.. Малюта, живо в шкатулку!

Схватив то, что уже было готово, Лесьяр взял Неждану под локоть, увлекая за собой к выходу и одновременно натягивая на плечи кафтан, мешок и наматывая вокруг плеч капюшон.

– Я задержу их, – Малюта остановился посреди дома, в глазах плескался страх пополам с надеждой. – Коли увидят они, что дом пуст, что ни тебя, ни меня нет, сразу поймут, что ты виновен в смерти княгини. И не сдобровать тебе. А я скажу, мол, в лесу ты, на заимке. Мне они ничего не сделают. А ты к Яге сходи… Эти твари из кощьего царства – по ее части.

Мара захихикала, что-то забормотала, но неразборчиво.

– Я вернусь за тобой, – Лесьяр мрачно кивнул – топот лошадей становился все ближе, времени на раздумья не оставалось. Зато он вовремя вспомнил о своей пленнице. Ринулся к маре, схватил клетку и снял с крючка. Опрокинув, вытряхнул мару в короб, щедро сдобрив его крышку поваренной солью: – А вот тебя тут точно никто чужой не должен видеть.

Кивнул княжне – та, прижав кулаки к груди, наблюдала за его приготовлениями и глаза ее все больше округлялись. Он протянул ей руку:

– Ты идешь? – спросил, выводя ее из оцепенения. – Или желаешь предстать перед княжьим судом за убийство матери?

Его узкая ладонь в ссадинах и ожогах подрагивала от напряжения.

– Ну же!

Девушка вложила свои пальцы в его руку, и тут же была с силой выдернута на крыльцо.

Увлекаемая стремительным аптекарем, она спрыгнула с крыльца, спотыкаясь о камни и обивая носки сапог, юркнула в ближайшие кусты. Не разбирая дороги, она бежала за юношей до ломоты под ребрами, до ряби в глазах – видела только его спину и темнеющий лес, слышала голоса за спиной – где-то там, где была калитка к дому мага, но все звуки быстро остались позади.

– Не могу больше, – девушка рухнула на колени.

Лесьяр – так назвал аптекаря домовой, как слышала Неждана – несколько шагов протащил ее за собой, выпустил руку и с раздражением отметил:

– Бежать надо.

Княжна подняла вверх указательный палец:

– Я больше не могу и шага ступить. Мгновение, прошу…

Лесьяр застыл рядом. Напряженно вытянувшись, вслушался в лесные шорохи. Откуда-то потянуло дымом, над кронами поднялась сперва тонкая, затем густая струйка дыма. Примерно там, где стоял его дом. Сердце сжалось от тоски и догадки. Резко выдохнул, отошел от девушки и, прислонившись спиной к старенькой березке, скрестил руки на груди: Малюта прав – единственный, кто может знать, что делать с жницей – Яга. Только не станет она ему просто так помогать, да и он ни за что не пойдет к ней в услужение. В голове стало муторно, перед глазами потемнело. Лесные запахи исчезли, уступив чужим, незнакомым, приторно-сладким до тошноты, до одури. Бросило в холодный пот. В коленях появилась слабость, а между лопаток холодным покрывалом пролегла испарина.